Стеклянная любовь. Книга 2. Алексей Резник

до одиннадцати – если никто не придет, ужинаем втроем и начинаем Эксперимент. Вы-то, надеюсь, не сбежите?

      – Что Вы, что Вы, Владимир Николаевич!! – испуганно воскликнули лаборантки. – Мы с таким нетерпением ждали этот Эксперимент не для того, чтобы взять и сбежать!

      – Так ладно, ладно, девчонки! – примиряюще поднял Владимир Николаевич руки вверх. – Извините, если я вас обидел! Студентов-то моих нет, вот я и начинаю нервничать!

      – Но мы не ваши студенты, не пьяницы вроде Малышева и Богатурова! – заявила более инициативная Галя. – Они, по-моему, Владимир Николаевич, променяли и Вас, и Эксперимент на бутылку водки!

      – Но ящик коньяка они на бутылку водки не променяют! – резонно возразил Владимир Николаевич.

      – Ну, разве что! – засмеялись лаборантки.

      – Так, ладно – я пойду в лабораторию, еще раз все проверю. Меня ни для кого нет, особенно – для Гуйманна! – красивое волевое лицо Боброва посерьезнело, и, ободряюще подмигнув девчонкам, талантливый и смелый ученый прошел в лабораторию.

      В лаборатории было тихо, загадочно и по-новогоднему красиво. Пышная стройная экспериментальная ель упиралась сверкающим шпилем почти в потолок, представляя собой центральное звено материальной композиции, необходимой для проведения Эксперимента. Специально изготовленные игрушки украшали елочные ветви в строго определенном порядке, выверенном и высчитанном лично Бобровым по схемам, переданных ему в свое время Александром Сергеевичем Морозовым незадолго до таинственного исчезновения последнего примерно шесть месяцев назад. (Говорят, что будто бы он однажды поздно вечером зашел в мужской туалет на третьем этаже здания философского факультета и не вышел оттуда; и более того, как утверждает злословная и многоустая студенческая молва, эта загадочная история с исчезновением профессора Морозова имела более чем странное продолжение: якобы, пожилая лаборантка «Кафедры Восточной Философии» Валентина Ивановна Пармутова, страдавшая куриной слепотой и спорадическими приступами слабоумия, опять же, поздно вечером, перепутала туалеты в полумраке факультетского коридора и вместо женского зашла в злосчастный мужской туалет и, присев там на корточки по малой нужде, явственно увидела бледное грустное мужское лицо, строго смотревшее на Валентину Ивановну прямо из унитаза. Пронзительный визг лаборантки был слышен даже на улице.).