Печенька, или История Красавицы. Жаклин Уилсон

уть наклонил голову, и пушистая челка упала на лоб.

      – Как дела? – спросил Сэм.

      – Хорошо, – прошептала я.

      Лили он держал на руках. Она такая большая – висячие уши задевают воротник Сэмовой клетчатой рубашки, а нижние лапки приходятся на уровне пояса джинсов. Сэм держал ее крепко, и она спокойно сидела у него на руках, моргая голубыми глазами. Она знала, что Сэм ни за что ее не уронит.

      – Что сегодня было? Школа? – спросил Сэм, глядя на меня.

      – Школа, – прошептала я.

      – Которая? – спросил Сэм.

      – «Леди Мэри Маунтбэнк». Я в прошлом году туда перешла.

      И я вздохнула.

      – Все так плохо? – сочувственно спросил Сэм.

      Я задумалась. Вообще-то, в школе не совсем все плохо. Вот сегодня Рона Маршалл пригласила меня на день рождения. Когда она вручала мне розовое приглашение, то сжала мне руку и сказала:

      – Приходи, пожалуйста, я буду очень ждать!

      Мне нравится Рона, хоть она и дружит с этой Скай. Рона никогда меня не дразнит вместе с другими. Только смотрит смущенно, а один раз шепнула мне на ухо: «Не обращай внимания». Мне было приятно, что она так сказала, только как не обращать внимания, когда тебе кричат гадости прямо в лицо?

      Мисс Вудхед тоже добрая, и ей понравились мои рисунки на тему Древнего Рима. Может показаться, что я хвастаюсь, но она сказала, что такая ученица, как я, – радость. Она мне это на ушко шепнула, и мне было ужасно приятно. А кто-то услышал, и на перемене уже полкласса повторяли и делали вид, будто их тошнит. Скай так старалась, что ее чуть на самом деле не вырвало прямо на школьную юбку. Вот было бы здорово!

      Рассказывать обо всем Сэму времени не было, поэтому я просто пожала плечами. Он поймет.

      – Лили нравится в школе, – сказал Сэм. – Но у них уроки совсем простые. Один листик салата плюс одна морковка плюс один кочан капусты – получается один кроличий завтрак! А чтобы Лили не слишком растолстела, я ей сделал беговую дорожку в саду. Лили, хочешь сделать зарядку?

      Она кивнула.

      – Пойдем посмотрим? – спросил Сэм.

      Я тоже кивнула.

      Сэм отнес Лили в сад и бережно опустил на дорожку. В дальнем конце лежали морковка, салат и капуста. Лили сразу помчалась туда. Она стелилась над землей, словно борзая, и уши у нее хлопали на ветру.

      Сэм спросил:

      – Если тебе мама положит еду в дальнем углу сада, ты тоже так понесешься?

      А мы с мамой часто ели в саду. Получалось вроде пикника. Даже зимой иногда надевали пальто и шарфы, заворачивались в пледы и шли есть в сад.

      – Еще бы! – сказала я.

      Мама устраивала чудесные пикники. Она ничего такого не готовила – она вообще не умела готовить, – и все равно каждый пикник получался особенным, не похожим на другие. Иногда мама выбирала всю еду в каком-нибудь одном цвете: бананы, ананасы, сырные пирожные и лимонад или пирожки с томатной начинкой, клубника, яблоки, «Кит-кат» и малиновый сок. Иногда пикник был посвящен одной букве алфавита: сэндвичи, сосиски, сливы и слоеный пирог – мама покупала пирог в магазине и аккуратно вырезала кусочки в форме буквы «С».

      Когда я была маленькая, мама сажала с нами за стол кукол и плюшевых медведей или позволяла мне нарядиться в платье диснеевской принцессы, доставала самую лучшую фарфоровую посуду, а разговаривая со мной, делала реверанс.

      Я маму так люблю! Сэм это понимает. Слово «мама» он произнес очень мягко, потому что это особенное слово.

      – Лили, а ты скучаешь по маме? – спросил Сэм, присев рядом с ней на корточки.

      Лили не слушала. Она грызла капустный лист.

      – Помнишь, Лили, как ты была новорожденным крольчонком?

      Тут Сэм посмотрел на меня.

      – Знаешь, она была совсем крохотная. Вот такая! – Сэм сложил руки лодочкой.

      Я тоже сложила вместе ладони и представила, что держу пушистого малюсенького крольчонка.

      – А ты помнишь себя младенцем? – спросил Сэм. – Наверное, ты была ненамного больше Лили! У тебя есть фотография того времени?

      Я кивнула. Мама хранила ее у себя в кошельке, хотя фотография уже вся измялась и потрескалась. У папы такая же фотография стояла на работе на письменном столе, в серебряной рамке. Я ее ужасно стеснялась. Я там лысая и толстая, и даже без подгузника. Пуп заклеен пластырем, и всю попу видно.

      – Ты наверняка была очаровательной! – засмеялся Сэм.

      Я не улыбнулась в ответ, а только прикусила губу. Я была совсем не очаровательной, скорее какой-то уютной, пока была маленькая. Мама рассказывала, что целыми днями держала меня на руках, так ей это нравилось. Она плакала от счастья, что у нее родилась дочка.

      Папа тоже плакал.

      Обычно папы не плачут, тем более – такие строгие, как мой. А он плачет очень часто. Плачет, когда смотрит кино по телевизору, даже детские мультики вроде «Короля-льва»