Неживая вода. Елена Ершова

осеннем воздухе перестук дятла, или шорох встревоженной куницы, или треск сухостоя.

      Ничего. Только мерное дуновение ветра, только шуршание сосновой хвои.

      Мальчик знал, отчего лесные жители попрятались в убежища: они тоже чувствовали приближение нави.

      – Бу!

      Раздавшийся прямо над ухом голос заставил шарахнуться и обернуться. А Званка – эта невыносимая резвушка Званка – заливисто хохотала и приговаривала:

      – Испугался, Игнашка-дурашка! Испугался, Игнашка-замарашка!

      В ее голосе не было злобы, поэтому Игнат никогда не обижался на подругу. К тому же она всегда защищала Игната перед местными хулиганами, когда те освистывали и кричали вслед: «Дурак! Дурак пошел!»

      Отсмеявшись, девочка примирительно сказала:

      – Обиделся? Не обижайся, но видел бы ты себя со стороны!

      Она усмехнулась снова, и на щеках появились ямочки. В озерной сини глаз мутили воду бесенята.

      – О чем задумался-то?

      Игнат снова задрал подбородок и ткнул пальцем в вышину:

      – Там. Навь идет.

      Званка проследила за его жестом. Искрящиеся глаза погасли, налились тревогой.

      – Брось. Это снежная буря.

      – С первой снежной бурей приходят навьи, – возразил Игнат. – Так бабушка говорит.

      Он почувствовал, как рука девочки стиснула его плечо, и удивленно посмотрел на подругу. Глаза девочки расширились от испуга. Две тугие косы лежали на плечах, как подрубленные серпом пшеничные колосья. В волосах стеклянными гранями поблескивала голубая заколка-бабочка, подаренная Игнатом на прошлый Званкин день рождения.

      – А баба Стеша когда-нибудь видала их? – шепотом спросила девочка.

      Игнат покачал головой.

      – Не, не видала. Да и как бы она тогда до своих лет дожила? Навьи никого в живых не оставляют. Зато рассказывала мне, как рассказывали ей, что навьи в прошлом году Красножары дотла спалили, а пацанов с собой забрали.

      – Ой! – Званка подняла на Игната взгляд, полный страха и любопытства. – А мертвяков? Видала?

      – Мертвяков видала. Собирала однажды бруснику на болотах да замешкалась. День на убыль пошел. Тут-то на болоте огни и зажглись…

      Званка пискнула, прижалась к его плечу.

      – Выбираться начала, вот и вечер, – продолжил Игнат. – А как из болота выходила, тогда и увидела мертвяка. Рассказывала: поднялся он из трясины, как высохшая коряга. Зеленые волосы лицо закрывают, руки скрючены, к ней тянутся. И запах такой, словно яйцо протухло.

      – Фу! – Званка сморщила курносый нос. – Не хотела бы я с таким встретиться. А девушек болотных видала?

      – И девушек видала. Все молодые, тела насквозь просвечивают. Жалуются они очень. Тяжко, мол, под гнетом трясины спать. А ходят они по миру, потому что душегубов своих ищут. Найдут – и зацелуют до смерти, утянут в болота.

      – И какую только пакость в наших краях не встретишь! – воскликнула Званка и обвела взглядом притихший лес, будто ожидая, что из-за ближайшей сосны к ней потянутся скрюченные руки мертвяка. – Идем домой, а?

      И потянула Игната следом, ступая по узкой тропе. Из-под ботинок доносились сухие щелчки.

      «Будто жуков давишь, – подумалось мальчику. – Жуков-мертвеглавцев, что водятся глубоко под землей и питаются гнилым мясом…»

      Он надеялся, что навь не дойдет до родной деревеньки. Может быть, разродится снегом где-то в тайге, распоров брюхо об острые иглы сосен. Или свернет на запад и осядет туманом в бескрайних болотах.

      – А ну как дойдет?

      Игнат понял, что задал вопрос вслух. Званка метнула недовольный взгляд.

      – Ну что ты, в самом деле? – прикрикнула она. – Хватит пугать! Нет никаких чертей и навий, ясно? Зима наступает, просто зима! Нешто в школе не учился? Так каждый год бывает!

      – Бабушка говорит, навьи…

      – Даже если есть, – перебила Званка. – Тебе-то что бояться? Они тебя не тронут, дурачка. А я вот расскажу бабушке Стеше, как ты сегодня к Жуженьскому бучилу ходил, она небось тебя ремнем пониже спины приласкает.

      – Тебя саму родители ремнем приласкают, – буркнул Игнат.

      – Кто ж тебе поверит? – усмехнулась Званка.

      Игнат опасливо оглянулся через плечо: тучи на горизонте слились в исполинскую шевелящуюся пелену, и она подрагивала, будто шкура раненого зверя.

      – Ой! – Званка остановилась, поджала ногу. – Да помоги же!

      Игнат подал руку. Девочка оперлась о его плечо, начала стягивать с ноги стоптанный башмак.

      – Иголка попала. Батя все обещал новые пимы купить, только ярмарки все поразъехались. Придется в город ехать. Федотыч подвезти обещал, когда грузовик починит.

      Она принялась вытряхивать попавшую в ботинок хвою, шмыгая от усердия носом. Подтянула сползший носок, аккуратно заправила выбившиеся шерстяные гетры.

      – В одном ты прав, вредный Игнашка-букашка, –