Ассимиляция. Джефф Вандермеер

яком, смутные очертания которого теряются в собственной тени. Интенсивность цвета неба просто поразительная – кажется, что за пределами этой пронзительной голубизны просто не может ничего существовать. Мелкие песчинки липнут к ране на лбу, а во рту какой-то предмет с резким неприятным привкусом, и еще из него что-то капает.

      Ты вся ослабла, тело онемело, ты чувствуешь себя разбитой и при этом испытываешь некое странное облегчение, смешанное с горечью: пройти столь долгий путь, чтобы остаться здесь, не зная, как все обернется дальше, и все же понимая – здесь ты наконец упокоишься. Теперь ты отдохнешь. Наконец-то. Все осталось позади – все твои планы в Южном пределе, изнурительный, выматывающий душу страх провала или даже того хуже, цена, которую… впрочем, не важно, теперь все это вытекает на песок, просачивается в него мелкими красными жемчужными капельками.

      Пейзаж надвигается на тебя, наваливается откуда-то сзади и пялится прямо в лицо, весь какой-то рваный, потом начинает кружить, потом уменьшается до размера булавочной головки, а затем вдруг попадает в фокус. И со слухом тоже творится что-то неладное – не такой, как прежде, ослаб вместе с тобой. Но, однако, при этом же происходит нечто невероятное: словно по мановению волшебной палочки откуда-то из глубины подвижного пейзажа доносится голос, и он обращен прямо к тебе. И шепот кажется таким знакомым: «Твой дом цел, в порядке?» Но ты думаешь: тот, кто это спрашивает, чужак, незнакомец, и игнорируешь этот голос, словно нежданный стук в дверь.

      Пульсирующая боль в плече после столкновения в башне куда как хуже. Эта рана выдает тебя, делает такой заметной в ослепительно голубом пространстве – несмотря на то что ты этого вовсе не хочешь. Есть какая-то связь, какая-то причинность между раной и пламенем, язычки которого танцуют над камышами и отмечают твое присутствие. Твой дом редко бывал в таком беспорядке, и тем не менее ты понимаешь: что бы ни произошло в ближайшие несколько минут, что-то еще да останется. Исчезнуть, раствориться в небе, земле, воде – это еще не гарантия смерти здесь.

      С тенью, отбрасываемой маяком, сливается еще чья-то тень.

      Вскоре слышится хруст подошв по песку, и, совершенно дезориентированная, ты кричишь: «Аннигиляция! Аннигиляция!» – и судорожно бьешься и дергаешься до тех пор, пока эта невнятная тень не опускается перед тобой на колени и не превращается в человека, невосприимчивого к любого рода предложениям.

      – Это я, биолог.

      Всего лишь биолог. Всего лишь твое неуправляемое оружие, штурмующее стены Зоны Икс.

      Она помогает тебе сесть поудобнее, подносит воду к губам, смывает кровь с лица, а ты заходишься в кашле.

      – Где топограф? – спрашиваешь ты.

      – Осталась в лагере, – отвечает она.

      – Не захотела идти с тобой? – Я боюсь биолога, боюсь все разрастающегося огня, как, впрочем, и она. – Блуждающий огонек, медленно летящий над болотами и дюнами, вперед и вперед, уже не человек, а что-то другое, свободное и парящее… – Это гипнотическое внушение должно было успокоить ее, но произвело не больше эффекта, чем обычная колыбельная.

      Беседа развивается бурно, ты начинаешь сбиваться и теряешь нить. Говоришь о том, что не имеешь в виду, пытаешься остаться в образе – в том, в котором биолог знает тебя, в той конструкции, которую ты для нее создала. Возможно, теперь не самое подходящее время волноваться по поводу ролей, но роль есть, и ты должна ее доиграть.

      Она винит тебя, но винить ее ты никак не можешь, не получается.

      – Если это и катастрофа, то без тебя не обошлось. Ты испугалась и опустила руки.

      Неправда – ты никогда не сдаешься, – но почему-то киваешь в ответ, думаешь о множестве совершенных ошибок.

      – И это тоже. Да. Да. Надо было сразу заметить, что ты меняешься. – И это правда. – Следовало вернуть тебя к границе. – А вот это неправда. – Не стоило спускаться в туннель с антропологом… – Тоже неправда, не совсем так. У тебя тогда просто не было выбора, ну, после того как она ускользнула из базового лагеря, вознамерившись доказать свою правоту.

      Ты продолжаешь кашлять кровью, но вряд ли теперь это имеет значение.

      – Что собой представляет граница? – Детский вопрос. Вопрос, на который невозможно ответить. Тут кругом одна только граница. И в то же время никакой границы нет. Здесь можно идти милю за милей и не заблудиться. Нет, заблудиться просто невозможно, как бы ты ни старалась.

      – Что собой представляет граница?

      Расскажу, если дойду.

      – Как на самом деле происходит переход?

      Не так, как ты думаешь.

      – Чего ты не рассказала нам о Зоне Икс?

      Тебе бы все равно не помогло. Ни капельки.

      Солнце превратилось в бледный расплывчатый нимб без центра, голос биолога время от времени пробивается к тебе, песок, зажатый в ладони правой руки, кажется одновременно холодным и горячим. Боль возвращается приступами, атакует через каждые две микросекунды, такая всеобъемлющая, что ты даже перестаешь ее ощущать.

      И вот постепенно ты осознаешь, что утратила