Окно на тот свет. Посланники потустороннего мира. Виктор Голицын

алом рта, от которого вверх струйкой поднимался теплый пар, показались глазницы… слепые и страшные, подвижные, словно обращенные к стоящим неподалеку разлапистым елям. Все отчетливее и отчетливее проявлялся нос с горбинкой и чуть заостренным кончиком, проступали полоски бровей, темные спиральные дуги ушей, вытянутый подбородок. Но тут неведомое дыхание дрогнуло, будто задумалось, сорвалось. Из-за секундного колебания слева, на дрожащей белой щеке, остался длинный косой шрам, будто след от удара плетью.

      Среди тишины самая большая и высокая ель уронила с лапы плотный ватный комок, и он рассыпался на маленькие клубки неподалеку от зияющего рта. Но это не спугнуло таинственных вечерних гостей. На снегу виднелись длинная шея, худые, но крепкие плечи и росли уже тонкие, неожиданно слабые руки. К первому дыханию вдруг присоединилось чье-то второе, которое склонилось над застывшим безмолвным настом и любовно начало выводить ступни, обрисовывая каждый палец, пятку, поднимаясь к щиколоткам и выше, выше…

      Ворона зашлась в крике и полетела прочь от странного места. Добралась до пустынной зимней дороги и зависла на проводах. Для нее шоссейная дорога вела из никуда в ниоткуда, а вот заиндевевшие телеграфные столбы были знакомы и привычны…

      «…Занесло на ночь глядя в это чертово место… – корил я себя, с замиранием сердца вслушиваясь в стук мотора. – Мало того что мороз под тридцать градусов, что в городе еще пережить можно, но в глухом-то лесу невыносимо. Ни души кругом. Случись что, не выпутаюсь сам, стоит только свернуть не на ту дорогу, и все, начнет какой-нибудь леший кругами водить…»

      Тут же мысленно пихнул себя в бок: «Идиот, нашел место и время нечистую поминать. Поздно задний ход давать, раз не успел засветло доехать!»

      И не сосчитать, сколько раз потом, в тепле, уюте, отогреваясь стопкой-другой перцовки, я смеялся над собой, вспоминая, как недавно трясся над дохнущей, казалось бы, на дороге машиной. Это ж всегда так – дома «тачка» и «развалюха», а в пути – «дорогая», «старушка», «ну давай, поднатужься, родная, еще чуток»… И не след чертей звать и на зеркало пенять, то бишь на место нехорошее, слабак, распустил нюни! Надо брать себя в руки, курнуть в тысячный раз и утешиться тем, что вот-вот доберусь до обжитых мест.

      Я потер уставшую шею и стал снова вглядываться вперед. Где-то там был заветный поворот, который нельзя пропустить, если хочу до глухой полночи попасть в Потеряево, богом позабытое село в Курганской области. А там, если повезет, если какая-нибудь захлопотавшаяся тетка-бабка не спит, авось и переночевать пустит. Ох, картошки у нее потребую горячей и сметаны домашней, им наверняка продавать добро некому в этой тайге, наемся впрок и спать лягу. А поутру отправлюсь искать этого Никифорова. Черт возьми, а если теща, мать Ларисы, наврала, и вовсе он не чудодей-колдун-знахарь, а выживший из ума старик, который и слова-то человеческие позабыл, раз тридцать лет один как перст прозябает. Кажется, тридцать, Ирина Юрьевна говорила… Надо заглянуть в записи, продумать, как разговорить этого лесовика, может, коньяку купить в их сельпо, небось, до сих пор свой магазин так называют. Козы, коровы, натуральное хозяйство, разговоры с природой, давно я отошел от подобной первобытной и чистой жизни. Но не успел поразмыслить о различиях городской и сельской жизни. Благо реакция у меня быстрая – прежде чем успел сообразить, что происходит, уже давил на тормоза. Волна ужаса мгновенно отозвалась слабостью где-то в коленях. Я не смог заставить себя выйти из машины. Просто не мог. Ведь я только что ясно видел, как какой-то человек выбежал из леса и бросился под колеса моего видавшего виды «Москвича». Машина подпрыгнула, утыкаясь в мягкое и податливое человеческое тело. Нутром чувствовал, как я переехал, задавил этого несчастного человека. Мне показалось, покрывшись испариной и вцепившись в руль, я просидел истуканом целый час, но на самом деле прошло не больше минуты. Осторожно вылез из машины и нагнулся, чтобы разглядеть тело…

      Вместо тела под колесами лежал оранжевый надувной матрас. Наверняка вы не раз натыкались на такие в крупных столичных маркетах, их продают с кличем: «Сделаем ярче семейную жизнь». Только здесь-то был совсем не супермаркет, а пустынная зимняя дорога, и три минуты назад никакого матраса на ней не лежало. Ни белого, ни серого и уж тем более оранжевого.

      Я протер глаза и ущипнул себя за руку. Что греха таить – не раз случалось задремывать в своих путешествиях по городам и весям. И что мне только не снилось, с какими чудищами я не встречался! Другое дело, во сне происходящее далеко не так жутко, как наяву… Но матрас? Дурацкий оранжевый матрас? Это слишком…

      Я стоял, нагнувшись и тупо разглядывая предмет «яркой семейной жизни», пытаясь определить, откуда он взялся. Вдруг услышал странное шипение… Сел на корточки, поближе к источнику звука, и отчетливо различил слова: «Ненави-и-жу-у-у… ненави-и-жу-у-у…» Это жужжал матрас, из которого, оказывается, до сих пор выходило теплое облачко пара, которое я принимал за свое дыхание. Вглядевшись, я обнаружил странность – облачко слегка розоватое. Сомнений не было – дышало жуткое оранжевое чудовище.

      Я рванул дверцу машины, схватил камеру и лихорадочно начал щелкать. Только когда замерзшие пальцы перестали меня слушаться, сообразил – и что? Что