Круглый год с литературой. Квартал четвёртый. Геннадий Красухин

этого романа о рабочем классе возникают исторические фигуры Гитлера, Риббентропа, Черчилля, Рузвельта. Денис Крупнов вспоминает о своей беседе с Лениным, Матвей Крупнов, профессиональный дипломат, наблюдает работу Тегеранской конференции, а Юрию Крупнову ещё до войны довелось встречаться и беседовать со Сталиным.

      С удивлением прочитал я в воспоминаниях Валентина Сорокина о Коновалове, что Коновалов не выдумал эту встречу, он её вспомнил:

      «Работая в ЦК КПСС, выпрямился в Кремле перед Сталиным. Сталин предложил бравому Коновалову пост первого секретаря Ростовской области. Бравый Коновалов отказался:

      – Что вам мешает? – изумился Сталин.

      – Я пишу.

      – Пишите?

      – Роман пишу.

      – Хм, писатель?

      – Да, товарищ Сталин, писатель!.. – нажал бравый Коновалов. Сталин помолчал, помолчал и отреагировал:

      – Хорошо, пишите. Партия, полагаю, без вас не погибнет?

      Но товарищ Сталин приказал: как опубликуется, обязательно прислать Иосифу Виссарионовичу – почитать. И дед послал корифею напечатанные рассказы. Корифей вызвал и кивнул: – Пишите».

      Это очень любопытно, потому что нигде в Интернете я не нашёл упоминания о том, что Коновалов работал в ЦК партии. О том, что после Пермского педагогического института Коновалов учился ещё в Институте красной профессуры, есть. Но перед этим он, как сказано, работал на Пермском промышленном комбинате, а после Института красной профессуры перед войной преподавал русскую литературу в Ульяновском педагогическом институте. Стесняются, что ли, указать работу Коновалова в ЦК его биографы?

      А стесняться, по-моему, следует не его службы, а его величания писателем. Потому что был он не писателем, а членом Союза писателей, весьма исполнительным, старательно работающим по лекалам руководства. Недаром его «Истоки» так похожи на бездарные и сервильные романы В. Кочетова. А что остальные его вещи слабее «Истоков» даже самые благожелательные к Коновалову критики признают. Умер 17 апреля 1987 года.

* * *

      Игоря Леонидовича Михайлова, о ком известно, что он родился 1 октября 1913 года, но неизвестно какого именно числа и месяца 1995 года скончался, после окончания филологического факультета Ленинградского университета и недолгой работы там преподавателем в 1939 году призвали в армию, присвоили офицерское звание и направили служить в г. Калинин (нынче вернули старое название – Тверь), где, в частности, он сотрудничал в дивизионной газете.

      Однажды, ознакомившись с армейской столовой, он написал жалобу в стиле известной эпиграммы Пушкина:

      Полугорох, полусупец,

      полуплевки, полупомои —

      ещё не рвёт, но я не скрою,

      что скоро вырвет наконец.

      Особисты очень заинтересовались такой жалобой. Внедрённый в дивизионную газету стукач донёс, что Михайлов ведёт антисоветские разговоры.

      За антисоветскую агитацию его приговорили к трём годам заключения. Работал он на строительстве железной дороге в каторжных условиях: весь день приходилось стоять по колено в болоте. Дошёл до дистрофии. Попал в лазарет, который, по воспоминаниям Михайлова, спас ему жизнь.

      В тюрьме, лагерях, ссылке он написал множество произведений – стихов, лагерную трагикомедию «Аська», немало поэм. Не всё из этого наследия сохранилось. Но то, что сохранилось, просто взывает к цитированию. И я не могу устоять. Вот стихотворение «Ночная баня»:

      Тюремный страж,

      суров и озабочен,

      стучал ключами, прерывая сон.

      Я был разбужен где-то

      среди ночи

      и почему-то в баню приведён.

      Взял шайку. Тепловатая водица

      бежит из крана.

      Мыла – ни следа.

      Я спать хочу.

      К чему втолкнули мыться

      неведомо зачем меня сюда?

      Что за нелепость?

      Я ж три дня назад

      уже плескался здесь.

      Зачем же снова?

      Быть может,

      был я принят за другого,

      и вот распорядились

      невпопад?

      Что я ещё

      предположить могу?

      Фантазии бесчинствовать

      не ново.

      Минута, две —

      и вот в моём мозгу

      зловещая концепция готова.

      Конечно, баня —

      фикция, предлог,

      для простачков доверчивых ловушка.

      А что? Сейчас вот пулей свалят с ног:

      им человеческая жизнь – игрушка!

      Наверно, собственную

      прыть кляня,

      сообразили, гады,

      что в