Исчезновение. Владимир Третьяков

себя не удалось бы.

      Человек лежал в темноте, потеряв счет времени, пока пятна постепенно не исчезли, а боль перестала быть такой лютой. В неярком свете, исходящем от небольшого оконца с грязными стеклами, человек увидел, что находится в каком-то захламленном подвале, где повсюду валялись фанерные и картонные ящики, пустые бутылки и консервные банки. Сам он лежал на старом продавленном диване, когда-то шикарном, но теперь дошедшем до крайней степени изношенности. Из многочисленных дыр в обшивке торчали пучки чего-то очень отдаленно напоминающего шерсть, и исходил тошнотворный запах мочи, перемешанный с чем-то отвратительно кислым, от чего приходилось сдерживать дыхание.

      В подвале кроме него, больше никого не было. Решительно не понимая, каким образом его занесло в такое место, человек перевернулся на живот и вторично попробовал сесть. Теперь это ему, хоть и с огромным трудом, но все же удалось. Боль пока не исчезла, но не была уже такой острой, и все еще заполняя собой каждую клеточку тела, позволяла хотя бы немного двигаться.

      Сидя на диване, человек осмотрелся внимательнее и понял, что время от времени подвал бывал обитаемым. У дальней стены сооружено некоторое подобие стола, вокруг которого стояло несколько ящиков. Вялая, какая-то тягучая мысль, о том, кем могли быть постояльцы столь убого жилища, пришла в голову, но тут же ее перебила другая: «А кто же я сам такой?». Спустя несколько томительных секунд, а, возможно, даже минут, человек с ужасом понял, что не может ответить и на этот, казалось бы, самый простой вопрос.

      И все же инстинкт самосохранения, заложенный в каждом существе, способный подчинить себе все остальные чувства, победил и на этот раз. Оставаться в чужом, даже столь отвратительном на вид и неохраняемом, но все же жилище, неопределенно долго было опасно. И человек, решился. Он встал и, шипя от боли начал потихоньку передвигаться к чуть-чуть приоткрытой двери. Несколько раз останавливался и, привалившись к грязной стене, вытирал тыльной стороной ладони капли холодного пота со лба. Но вот он выбрался наружу и с жадностью начал вдыхать прохладный ночной воздух, давая себе отдых и оглядываясь по сторонам.

      Двор, в котором человек стоял, был для него так же неизвестен, как и подвал. Темные, и как будто нежилые окна окружавших его домов, арка, ведущая на улицу… Постояв в нерешительности еще немного, он направился к ней. По пути оглянулся на дверь подвала, словно пытаясь запомнить это место, а затем, засунул руки в карманы курточки, направился к выходу на улицу.

      Но и она не смогла дать ответ о том месте, где он находится. И тогда человек пошел вперед по освещенному редкими фонарями тротуару, так и не осознавая, куда же он его ведет. Начало уже светать, когда его остановил патруль. На простые вопросы блюстителей порядка человек не отвечал, выглядел, как пьяный или наркоман, а потому его решено было доставить в отделение для выяснения личности. Там его посадили в «обезьянник», где он некоторое время неподвижно сидел на лавке, тупо глядя в одну точку. Дежурный некоторое время пытался злословить в адрес задержанного, но тот никак не реагировал на обидные и даже оскорбительные реплики, и лейтенант оставил его в покое. Через некоторое время, оторвавшись от журнала с кроссвордом, он увидел, что человек, подогнув ноги, лежит на лавке и спит.

      А через час с небольшим, он вдруг вскочил так резко, как будто его неожиданно ударил разряд электрического тока. Обхватив руками голову, задержанный присел на корточки. Лицо его исказилось гримасой боли, а из горла вырвался хриплый возглас. Похолодевший от ужаса лейтенант с трудом разобрал слова: «Я вспомнил, я вспомнил все!», после чего человек рухнул ничком на бетонный пол. Пришлось вызывать врача. Тот осмотрел задержанного, но определил только, что тот не употреблял накануне спиртного и, скорее всего, наркотиков тоже. Впрочем, поставить диагноз доктор не успел – задержанный пришел в себя и сказал, что чувствует себя хорошо. Он назвался Аркадием Вороновым, аспирантом университета, а свое состояние объяснил редкой болезнью, приступы которой способны на время выключать память. Дежурному осталось только проверить услышанные сведения, после чего он решил отпустить задержанного.

      Вскоре Аркадий Воронов вошел в общежитие, где он жил, открыл дверь своей комнаты и, подойдя к кровати, не раздеваясь, рухнул на нее. Некоторое время он просто лежал с закрытыми глазами, собираясь с мыслями и силами, а потом, незаметно для себя, уснул.

      Сон его был беспокойным, он вздрагивал, временами открывал глаза, бессмысленно глядя перед собой, и снова проваливался, как в яму, но ровно в семь часов уже следующего утра Аркадий проснулся свежим и бодрым как некогда.

      Он не спеша привел себя в порядок, выпил кофе и начал складывать в обширную дорожную сумку свои небогатые пожитки. Покончив с этим, Аркадий перебрал книги на полке, выбрал несколько самых ему нужных, положил их сверху вещей, а остальные оставил лежать на подоконнике. Присев на краешек кровати, он несколько секунд посидел молча, как бы прощаясь со своим жилищем, затем легко поднялся, надел курточку и, взяв в руки сумку, вышел из комнаты.

      На первом этаже Аркадий направился к телефону – автомату. Аппарат был занят – светловолосая девушка в спортивном костюме