Кредо негодяев. Чингиз Абдуллаев

. Рябой был чрезвычайно осторожен и не в меру предусмотрителен, ему могло не понравиться внезапное появление старого знакомого с пистолетом в кармане. Ничего не найдя, ребята расступились, и он медленно поднялся на второй этаж. Спешить было нельзя. Здесь не любили суетливых людей.

* * *

      На втором этаже его ждала еще одна проверка. Он знал этого типа. Они работали вместе еще в России, когда убирали одного настырного бизнесмена из Греции, так толком и не понявшего, почему в этой стране всем нужно платить. Но это было даже хуже, так как проверяющий не любил оставлять свидетелей своего мастерства, а он, в свою очередь, не любил таких мерзавцев, готовых без всякого сожаления убирать старых знакомых. Проверяющего звали Матросом за огромный якорь, когда-то вытатуированный на его груди. На флоте Матрос никогда не служил, но любил носить тельняшку и уже вышедшие из моды брюки клеш. И всегда отличался какой-то особой, изощренной жестокостью. Пришедшего в этот день посетителя он знал давно, почти десять лет. Но это не помешало ему вновь проверить прибывшего, аккуратно ощупывая гостя кончиками своих грубых, коротких пальцев. Лишь убедившись, что посетитель не имеет с собой ничего лишнего, он криво улыбнулся и только тогда сказал:

      – Давно тебя не видели, Цапля.

      – Люблю гулять. – Он всегда не терпел Матроса и никогда этого особенно не скрывал.

      – В этот раз что-то долго гулял. – Матрос тоже не испытывал особой симпатии к гостю.

      – Это когда как получается. Рябой у себя?

      – Он тебя ждет, проходи.

      В комнате, куда он вошел, стоял полумрак. Рябой не любил яркого света. Об этом было известно всем его посетителям. Обгоревший когда-то в лагере под Новосибирском во время грандиозной разборки, устроенной паханами зоны, он с тех пор не терпел взглядов, обращенных на него, и яркого солнечного света, предпочитая полутемные помещения, где он чувствовал себя комфортнее и спокойнее. Правда, не так много людей осмелились бы смотреть на него в упор, зная, что он этого не выносит. Перебравшись в Америку два года назад, он по-прежнему оставался некоронованным королем мафии, одним из тех авторитетов, к которым прислушивались по обе стороны океана.

      Комната, в которую вошел гость, выходила окнами в небольшой сад, расположенный во внутреннем дворике дома, окруженного высокими стенами, словно предназначенными для того, чтобы выдержать длительную осаду. Рябой приобрел этот дом совсем недавно, решив перебраться из шумного Бруклина, где он обитал первое время после приезда, в более спокойный Хартфорд, на окраине которого он и приобрел свое новое жилище.

      Вошедший гость даже чуть прищурился после яркого солнечного дня, царившего за стенами этого дома, глаза с трудом выносили неприятный полумрак довольно большой гостиной.

      – Как добрался? – услышал гость насмешливый голос хозяина дома и только тогда заметил сидевшего справа от дверей в глубине комнаты самого Рябого. Несмотря на свои шестьдесят лет, хозяин дома сохранял удивительно молодой, сильный голос, словно все прожитые годы он провел на курортах Майами-Бич, а не в колониях усиленного режима.

      – Нормально, – гость знал, что в этом доме нельзя быть особенно откровенным. Сама атмосфера не располагала к болтливости.

      – Что-то долго ты добирался до наших мест, – насмешливый голос хозяина неприятно бил по нервам, – неужели найти не мог или не хотел?

      – Пришлось выбираться из России через Беларусь, Польшу и Чехию. А потом еще на немецко-чешской границе довольно долго сидел, визы ждал. У них какое-то соглашение вступило в силу, и немцы усилили проверку на границах. А потом уже из Германии прилетел к вам сюда.

      – А в Германии где жил?

      Гость, по-прежнему стоя, отвечал на вопросы. Разрешение сесть он пока не получал.

      – В Кёльне жил в отеле «Людвиг», – быстро ответил гость, он знал, что такого рода проверки обязательно будут, – а в Гамбурге в гостинице «Святого Рафаэля», прямо в центре города.

      – Там, кажется, собираются педерасты? – спросил Рябой, насмешливо давая понять гостю, что знает о его путешествиях довольно подробно.

      – Может быть, – угрюмо ответил гость, – они меня как-то мало интересовали.

      – Эх, Цапля, умный ты парень, я всегда это говорил. Только чересчур умный. Ну как я могу тебе доверять, если ты неизвестно где шлялся два месяца. Насчет Германии, положим, ты говоришь правду. Там наши ребята тебя сразу засекли, а вот что ты делал в Минске, Варшаве и Праге, я не знаю. Может, ты с моими конкурентами вместе лясы точил, может, сговаривался с ними, а может, даже решил гонорар за новую работу взять, на этот раз очень большой гонорар, и разом покончить со всеми проблемами. Может быть такое?

      – Зачем много говорить, Рябой? Ты меня давно знаешь. Я всегда только на тебя работал. Если не хочешь принимать, так и скажи, я уйду. Ты ведь знаешь, что со мной твои конкуренты сделают, если поймают. Много крови за мной, Рябой, и всякого другого тоже много. Поэтому идти мне некуда. Или ты меня примешь, или я ухожу. Не веришь мне – проверь в деле, как обычно. Тогда и решай.

      – Красиво говоришь, Цапля, ты всегда умел хорошо говорить. Только