Дело о зарытых часах. Эрл Стенли Гарднер

нужную сторону.

      В госпитале с большим трудом восстановили подвижность суставов. «Какое-то время движения будут скованны, – предупредили Раймонда, – локоть еще поболит. Но как можно больше двигайте рукой, развивайте мышцы. Только берегите локоть от ударов». Он и берег, а сейчас, на такой дороге, тем более.

      В сотне футов ниже шоссе сверкал горный поток, прыгая с одетых пеной скал, чтобы исчезнуть, наполнив каньон грохотом, и словно посылал сияющие улыбки нависшим над ним скалам.

      Дорога прошла через подвесной мост и начала крутой подъем, уже по ту сторону каньона, к поросшему соснами плато. Дальше, левее, пылающее солнце Калифорнии превращало гранит в сверкающий хрусталь, отчего тени под горами казались разлитыми чернилами.

      Дорога петляла по плато, где стройные сосны одуряюще дышали смолой. Правее, в долине, жаркое марево походило на расплавленную бронзу, выплеснутую в кремово-розовую опоку из высохших берегов.

      – Устали? – спросил Гарлей.

      – Нет. Немного обеспокоена, и только.

      Впереди возник новый поворот, и разговор прервался сам собой. Затем, на коротком участке прямой дороги, Адели удалось взглянуть на Раймонда.

      – А вот вы устали, – заметила она. – Чуть ли не в первый день возвращения из госпиталя я потащила вас в папин домик… А перед этим вы еще беседовали в клубе!

      Гарлей спокойно ответил:

      – Нет, я совсем не устал. Наоборот. Понимаете, я почти забыл, что на земле существуют такие вот места, теперь будто рождаюсь заново.

      – А беседа в клубе… утомила вас?

      – Меня – нет. Вот слушателей…

      Он рассмеялся, стараясь поменьше отвлекать девушку.

      – Гарлей, вы прекрасно поняли, что я имела в виду.

      – Понял, понял…

      – Что же вы рассказывали?

      – Ничего из того, чего они ожидали. Я поведал им о войне как о тяжелой работе, без фанфар и оркестров…

      Через некоторое время Адель внезапно спросила:

      – Вы собираетесь работать у моего отца?

      – Он звонил и сказал, чтобы я заглянул к нему, когда будет время. У него ощущение, будто я не знаю, чем заняться.

      – Ему нужен человек вроде вас, кому он мог бы довериться… Не такой, как…

      – Джек Хардисти, да?.. Разве так ничего хорошего и не вышло?

      – Не будем на эту тему, – резко сказала девушка. И добавила мягче: – Конечно, ничего хорошего получиться и не могло, но мне бы не хотелось это обсуждать.

      – О’кей.

      Адель Блейн искоса взглянула на спутника. Безразличие в его голосе было ей в новинку. Еще год назад она разбиралась во всех его настроениях, а сейчас он ее удивлял. Словно они смотрели в разные концы телескопа: все важное для нее казалось ему незаметными пустяками.

      Начался новый обрывистый каньон. На вершине подъема Адель резко свернула влево и повела машину дальше, где на вершине треугольника плато примостился домик, такой же естественный здесь, как любая сосна.

      Одноэтажное строение с широким порталом, протянувшимся вдоль всего фасада, – цель пути. Балюстрада сделана из тонких ошкуренных бревен. Стены сложены из более прочного материала, но солнце и ветер состарили его и придали ему коричневато-зеленые цвета, так гармонирующие с общим тоном вокруг.

      – Ничего? – спросила Адель.

      Гарлей равнодушно кивнул, а девушка вдруг испугалась, что ему скучно, но сразу уловила выражение его глаз.

      – Я много думал о таком месте, – медленно сказал он. – Это, как мне кажется, олицетворение спокойствия, единственно нужное человеку… Дефицит в наши дни… Долго мы тут пробудем?

      – Не очень.

      – Я могу быть чем-нибудь полезен?

      – Нет, нет, всякие домашние дела… А вы побудьте на солнышке и отдыхайте.

      Адель наблюдала, как гость вылезает из машины, оберегая локоть.

      – Не заблудитесь? В ручье вкусная вода… Освежитесь.

      Она вошла в хижину, открыла все окна, чтобы проветрить помещение.

      Гарлей нашел ключ с хрустальной водой. Тут же висел ковшик, высеченный из гранита.

      Напившись, он побрел к залитому солнцем кусочку плато у подножия скалы. Оттуда был виден через каньон пологий откос, уже заполняющийся пурпурными тенями заката. Стояло полное безветрие, даже сосны не шептались. Окружающие горы поражали переходами цветов всех оттенков, взрываясь кое-где остроконечными зубцами.

      Гарлей сделал себе подушку из сосновых игл и, опустив на нее голову, закрыл глаза. Он почувствовал внезапное утомление человека, изнуренного болезнью.

      Тик, тик, тик…

      Тиканье?! Гарлей открыл глаза. Что это?.. Или он уже начал видеть сон? Нет…

      Тик, тик, тик…

      Черт, и тут нет тишины!.. Его часы не в состоянии так громко тикать… Похоже, звуки идут из-под земли, прямо под его ухом.

      Раздраженно хмурясь, Гарлей отполз, сунул под голову свернутое пальто.

      Тиканье