Пастушеские воспоминания. Александр Михайлович Казбеги

порах жестоко осмеяны. Все говорили, что мне, феодалу, сыну знатного человека, не к лицу пастушество, но я не считался ни с кем, преследуя свои цели, думал только об осуществлении самых заветных своих желаний. Я хотел подойти вплотную к своему народу, узнать его сокровенные чаяния, пожить его жизнью, самому испытать все радости и печали, сопутствующие повседневной жизни труженика, – и разве мог я оставаться дома! Я добился своего, я познакомился и сблизился с теми людьми, которых я так жаждал узнать поближе (насколько мне это удалось, – об этом предоставляю судить моим читателям). А сейчас мне хочется рассказать вам несколько эпизодов из моей пастушеской жизни, и, надеюсь, это не будет лишено для вас некоторого интереса.

      Лето было на исходе, овцы еще доились, как раз я собирался согнать в кучу овцематок, чтобы подоить их. В это время ко мне подошли два мохевца, совершенно мне не знакомые. По моей одежде они, разумеется, приняли меня за простого пастуха.

      – Пусть будет обильна твоя отара! – приветствовали они меня.

      – Да пошлет вам бог радости! – ответил я.

      – Это чья отара? – спросили они.

      Я назвал свою фамилию.

      – Порази меня бог, а ведь метка-то на ушах у овец в самом деле ваша!.. Ни у кого больше нет такой метки! – воскликнул один из пастухов. – А сам ты чей? – спросил он.

      – А я из Арахвети, мои милые! – ответил я на мтиулетском наречии. – Сын Якова Бурдулиани.

      – В батраках работаешь или своя доля в отаре? – спросил пастух.

      – Своя доля в отаре! – ответил я.

      Пастухи помогли мне согнать овец.

      – Парень, а как тебя зовут?

      – Мамука, мои милые!

      – А правда, что ваш барчук сам ходит со стадом?

      – Ходит, клянусь именем Ломиси! – ответил я.

      – Да неужто так сам и ходит? – удивились они.

      – Да!

      – Удивительно, ей-богу!

      – А почему же? – спросил я, с волнением ожидая ответа.

      – А как же не удивляться! Сын равного царю человека и пошел овец пасти!.. А-тьюю!.. – махнул он рукой.

      – А что в этом плохого? Есть у него отара, он сам и пасет ее!

      – Что плохого, говоришь!.. Сын владетеля Хеви и вдруг стал простым пастухом! – укоризненно сказал он.

      – Деды его и прадеды тоже имели свои стада, но сами их не пасли, ей-ей!.. – добавил другой.

      – Да, как же, стали бы они пастухами!.. Люди чиновные, все в орденах ходили…

      – Тогда одно было время, теперь – другое! – попытался я оправдаться.

      – Время тут ни при чем! Был бы твой барчук попутевей, получил бы должность пристава квешетского!

      Меня обидели эти слова, и я уклонился от разговора; развернул свою отару, чтобы дать ей попастись на обильно поросшем кормами склоне, – было еще рановато сгонять ее на дойку.

      Мои собеседники попрощались со мной, и я, огорченный беседой, ушел в свои мысли.

      Надвинулся туман, и стал сеять мелкий дождь; я накинул на плечи бурку, надел на голову башлык и, зайдя спереди отары, остановил далеко забежавших овец, – мне хотелось, чтобы стадо медленней двигалось по пастбищу и усердней пощипывало траву.

      Вдруг я увидел двух человек в штатской одежде, идущихпо направлению ко мне. Я с удивлением стал всматриваться. Если они приезжие, – так ведь дорога лежит по ту сторону горы, им незачем переходить на эту сторону.

      Они приближались, высоко подняв палки, так как моя овчарка Басара с лаем бросилась на них. Я покликал собаку; она покорно вернулась, помахивая хвостом. Незнакомые, улыбаясь, заговорили со мной на ломаном русском языке:

      – Собак, собак… Нет кусай?…

      – Нет кусай, – успокоил я их.

      – Баран, баран… – начал один из них, но не закончил фразы и, видимо, не умея говорить по-русски, обратился к другому на французском языке: – Как спросить его, куда они сбывают шерсть?

      – Я сам не знаю, – по-французски же ответил тот.

      Они стали беседовать между собой о хозяйстве, о шерсти, высказывая удивление, как нам удается размещать в горах такие большие отары. Все же они непременно желали узнать, куда мы сбываем шерсть и сколько пудов ее можно собрать и горах.

      Я хорошо говорил по-французски и, не удержавшись, вступил в беседу.

      – В горах много овечьих стад, население почти исключительно живет скотоводством, а шерсть закупают у нас здесь на месте армянские купцы, – сказал я.

      Представьте себе удивление иностранцев, когда в глухих, далеких горах, где, по их представлению, живут одни полудикие варвары, не умеющие даже считать свыше тысячи, простой пастух, простой человек гор вдруг заговорил с ними на французском языке.

      – Как! Вы говорите по-французски?! – изумленно воскликнули оба.

      – Да, немного!

      – Но как же так? А где научились?… Нет, это просто невероятно!

      Мне захотелось подшутить над ними.

      – У нас почти