Камень небес. Валерий Дмитриевский

летать боится. И на таких лётных полях (название прямо в точку!) мы никогда не обращали внимания на грозные плакаты, сулившие за курение немыслимые штрафы. Да и на нас, впрочем, тоже никто внимания не обращал. А то, что написано – ну, не всем же надписям нужно верить. Я тоже могу понаписать везде всякого.

      Вот и сейчас, впервые прилетев в этот посёлок, я по привычке закурил на ходу, направляясь к небольшому бревенчатому сооружению, которое, судя по редкой паутине антенн и еле трепыхавшейся на слабом ветерке полосатой чёрно-белой «колбасе», было местным аэровокзалом. Недалеко от него прогуливался милицейский сержант, на вид мой ровесник или даже чуть моложе, лет двадцати двух. Занятый своими заботами – встретит ли меня кто-нибудь, а если нет, то как найти в незнакомом посёлке нужный мне адрес, – я и внимания на него не обратил, просто отметил для себя: посёлок-то с претензией, раз милиция на прилёте дежурит. И тут этот сержантик направляется ко мне, козыряет и говорит:

      – Так-с, гражданин, не успели прилететь, сразу нарушаете. Платите штраф.

      – И что же это я успел нарушить? – интересуюсь. Действительно, что? Минута всего как ступил на землю.

      – А курите на аэродроме, – объясняет сержант и показывает на соответствующий текст на заборе.

      – Так все же курят, – отбиваюсь я.

      – Кроме вас, никто. – И он делает широкий взмах рукой, обводя окрестности. Как Ленин на постаменте.

      Я оглядываюсь – народ разбрёлся от самолёта в разные стороны. Все почти местные, к антеннам я да ещё одна дамочка следуем. Каждый знает свою дырку в заборе – там, где этот забор есть. А по большей части граница между посёлком и полем (лётным, разумеется!) довольно условная. Но никто и правда не курит – знают здешние порядки, и ни один гад не предупредил, когда я папироску вытаскивал.

      – Я больше не буду, – неуклюже оправдываюсь я, гася окурок о каблук. – Первый раз тут у вас. Теперь буду знать.

      Но зря, что ли, сержантик это место себе прикормил. Нет бы преступников ловить, а он, шустряк, пристроился тут стричь купоны.

      – Все так говорят, – возражает он, – а потом снова нарушают. Платите пять рублей.

      Ничего себе у него такса! Да я долетел сюда за семнадцать. Выходит, одна «беломорина» стоит как полчаса полёта. Но не станешь ведь прейскурант просить. Жалко, но достаю пятёрку.

      – Получите. – И он протягивает мне квитанцию.

      – У меня бухгалтерия её не примет, – отвечаю я, отчаливая от него, и бросаю квиток на землю.

      – Вот и опять нарушаете, – довольным голосом говорит он мне вслед. – Поднимите и бросьте в урну.

      – И за это тоже пять рублей? – осведомляюсь я и решаю, что буду требовать: пусть всё-таки покажет, откуда он эти расценки берёт.

      – Нет, это нарушение несерьёзное. Достаточно моего замечания. – Сержант так и светится, впечатлившись собственным снисхождением к злостному несоблюдателю правил общественного порядка.

      Ну и чёрт с ним! У каждого свои загогулины, к тому же у нас разные весовые категории: он при исполнении, а я кто такой? Было у отца три сына: два умных, а третий – геолог. Я как раз из третьих…

      Вслед за мной сержант выходит через калитку на поселковую улицу. За пределами подотчётной территории он становится совершенно другим, просто душа-человек! И, легко перейдя на «ты», спрашивает меня:

      – Так ты в первый раз здесь? А к кому прилетел?

      Я лишь секунду раздумываю, как ответить. У калитки пусто, никто меня не встречает. Глупо продолжать конфронтацию, ведь адрес всё равно спросить больше не у кого.

      – Мне нужна Гоуджекитская партия, – отвечаю.

      – Геолог, да? – интересуется сержант и тут же представляется, протягивая руку:

      – Олег. Пойдём, покажу. Сейчас у меня обед, я там рядом живу.

      – Федя, – называюсь я.

      – Зря ты обиделся. – Он мотнул головой. – В прошлом году один сопляк так же вот закурил и сразу выбросил, затошнило его. Загорелась трава сухая, прямо под самолётом. А к нему уже заправщик подъехал. Каплю керосина пролил бы – и всё.

      – Да меня и в самом деле Фёдором зовут! А траву косить надо вовремя.

      – Надо, – соглашается он. – Теперь вот косят. Но всего не предусмотришь. Так что лучше возле самолёта не курить.

      Город, откуда я прилетел, давно завоевала весна, а тут, в посёлке, снег растаял только на открытых пригорках. Было довольно прохладно, на небе косматились мрачные тучи. Север однако. База партии располагалась через две улицы от аэродрома. Собственно, это была наша будущая база, которую ещё надо обустроить. А сейчас здесь, на пустыре, огороженном забором, стоял лишь один домишко. Из трубы курился дымок. Над крышей висела антенна, только поскромнее, чем на аэродроме. Я потянул скрипучую дверь и вошёл.

      – А-а, появился. – Из-за стола поднялся Стас, наш радист, парень с причёской под битлов и редкой бородкой, шагнул навстречу, протягивая руку. – Ну, привет! Как долетел?

      – Нормально, – отвечаю. Необязательно ему знать, что у меня возникли проблемы с