Нахальное минирование. Николай Берг

ред танком, широко расставив ноги в тяжелых пыльных сапогах, – так и продолжала стоять. Неколебимо, словно памятник. Очень маленький памятник, с виду хрупкий, но Димке она показалась гранитным противотанковым надолбом.

      Положение спас командир второго Т–26, сумрачный и молчаливый лейтенант Богатырев. Димка знал его плохо, откуда – то родом с юга, имя странное – Харун, да в придачу свинину не любит. Не то что не ест вообще, а – не любит. Если на обед свинина – то свою мясную порцию сослуживцам отдает. Странный, в общем, но танк знает и в бою, как Еськов успел убедиться, толковый.

      Харун грохотнул сапогами по броне своей машины, вставшей вплотную к командирской, и тяжело спрыгнул на дорогу. Понятно, ноги затекли от марша, не вполне слушаются.

      – Девушка, не стой перед танком, наехать может, плохо будет! – распевно начал Богатырев, похлопывая себя прихваченными по привычке сигнальными флажками по голенищу сапога. Он был сильно старше Еськова и при виде женщин вел себя спокойно и не тушуясь, чему Димка чуточку завидовал. Сам он не то чтобы робел при общении с противоположным полом, но как-то терялся.

      Пигалица тон не приняла, но немного успокоилась и привычно огрызнулась:

      – Не девушка вам тут, а санинструктор Левченко! У меня – раненый командир, требую эвакуировать его в медсанбат!

      Требует она! Виданное дело! Нос не дорос требовать-то у боевого командира! Димка быстро огляделся. Увидел на обочине дороги телегу, вроде кто-то там полусидел, тягловая лошадь лежала почему-то, а не стояла, и рядом с кобылой возился ездовой, судя по его затрапезному виду и нестроевой осанке.

      Как ни странно, дорога была совершенно пустынна, ни беженцев не видно, ни отступающих огрызков разгромленных частей, что было привычным уже. Даже и намусорено мало, ни бумажек, ни тряпок. Так-то отходившие в тыл выкидывали все лишнее, тяжело таскать на себе, даже брошенные противогазы попадались, не то что тряпки.

      – У нас – приказ! – веско сказал Еськов и посмотрел на себя как бы со стороны – хорошо ли получилось.

      – И у меня! Везли командира в медсанбат, а лошадь померла!

      – А мы тут при чем? – удивился Димка и разозлился на себя, что как-то по-мальчишески это прозвучало. Еще бы не хватало петуха пустить фальцетом!

      – Больше тут никого нет, а раненого надо эвакуировать! – безапелляционно заявила девчонка-санинструктор. Еськов попытался вспомнить, что там полагается делать, когда имеешь приказ, а тебе всучивают раненого, но то ли в училище этому не учили, то ли прозевал науку. С одной стороны, надо бы эту пигалицу отогнать, ну то есть отодвинуть и продолжить движение, с другой – девчонка говорила так уверенно и так твердо стояла на своем, что Димка засомневался. Если что и было твердо вколочено в армии, так это то, что команды, отданные уверенным тоном, – надо исполнять! Потому как если человек командует – значит уполномочен! Но это человек, а тут – девушка!

      При том вот так вот подчиниться незнакомой девахе просто не давало даже обычное мужское самолюбие, которое у лейтенанта имелось. Подавил желание почесать в затылке и сделал то, что предписывалось по уставам – решил провести разведку, для чего выдвинулся силами до одного лейтенанта, то есть себя, к телеге.

      Раненый был плох, это было сразу видно. Сильно рваная гимнастерка, под ней вся грудь в бинтах. Петлички саперные, со шпалой. Капитан, не кот чихнул! Еськов подтянулся, приветствовал, как полагается. Капитан для молодого лейтенанта был серьезной фигурой. Да собственно, с командиром роты, капитаном Трофимовым, Димка и общался, в более высокие эмпиреи, где обитали майоры и полковники, и не заглянуть было.

      – Капитан Николаев! – тихо прошелестел в ответ раненый и закашлялся. Вяло и как-то уже привычно обтер тряпочкой кровь с губ.

      – Ваша сопровождающая требует вас эвакуировать, а у меня приказ, – доложил Еськов озадаченно.

      – Какой приказ? – спросил раненый.

      Еськов замялся. Во-первых, не был уверен, что должен докладывать об этом первому встречному, во-вторых, отданный приказ был не вполне по-уставному отдан и потому лейтенант не знал – можно ли сказать, что «хоть сдохнуть, но немцев задержать на этой дороге до ночи!». Ротный, запаренный и взвинченный, именно так и выразился. Димка решил, что, в конце концов, секрета особого тут нет, а капитан-сапер все-таки старший по званию. И аккуратно сообщил тому, что выдвигается силами до трех танков по этой дороге, имея целью воспретить частям немецкой армии продвижение по этому направлению. Собственно три танка – это звучало грозно, сам лейтенант не без оснований считал, что третья машина – старый, как дедовы валенки, пулеметный БТ–2, бывший до войны учебным и немало претерпевший от обучаемых, как бы не вполне танк. Как говаривал комвзвода – раз Сашка Бирюков: «Танк без пушки – деньги на ветер!»

      И Димка, в общем, был полностью солидарен с этим мнением. Но это все была лирика, потому свои мысли Еськов придержал при себе.

      Капитан Николаев, сапер

      Этот ясный теплый день не порадовал прямо с утра, когда пришлось выслушать незаслуженную выволочку от командира полка, и потом все шло только