Баба Нюра. Либежгора. Мистический роман, основанный на реальных событиях. Рустам Разуванов

никого не оказалось. В полумраке едва различался ковер на стене старенькой, уже обветшавшей избы. Что-то неясное витало в воздухе, чувствовалось какое-то напряжение. Я медленно поднялся с кровати и зачем-то оделся. Нечто в подсознании словно подсказывало мне, что я должен одеться и идти. Куда идти? Что вообще происходит? Такое странное и вместе с тем очень знакомое ощущение.

      Я чувствовал его и раньше, когда мне приходилось вставать рано утром, часов в пять, чтобы помочь маме собрать заранее приготовленные вещи и отправиться на вокзал. Точно так же темно, так же тихо, холодно, мы разговариваем шепотом, словно боясь спугнуть что-то в ночи, а потом в полной темноте идем полусонные к платформам, и ожидание какого-то важного события занимает наши мысли. То же самое ощущение, будто нечто очень важное происходит этой ночью, но в этот раз меня не разбудили. Никого нет рядом.

      Мое внимание привлекли гладко застеленные кровати и собранный диван, словно никто и не ложился спать, или же все давно встали. Хотя я точно помнил, как мы все ложились спать вечером. Я, моя мать, бабушка и тети. Но никого не было… Они встали, заправили кровати и куда-то ушли, решив меня не будить. Это было подозрительно. Чувство тревоги нарастало: я знал, что случилось что-то серьезное. Что-то невероятно важное произошло, пока я просто спал. Но я не мог вообразить, что такого могло произойти, чтобы все мои близкие при этом решили оставить меня дома одного. Это не укладывалось в голове.

      Я встал с кровати, заглянул за шторку, которая отделяла спальню от всей остальной избы, и увидел, что из избы были вынесены все напольные ковры и половики, словно кто-то затеял помыть полы. Глубокой ночью. А на старом трюмо стояла свеча. Тревога превращалась в легкую панику. Я быстро схватил куртку, натянул на ходу сапоги, и отворив тяжелую дверь в коридоре, выскочил на улицу. На улице было холодно и темно. Изо рта шел пар.

      Только когда я вдохнул полной грудью холодного ночного воздуха, меня настигла странная мысль о том, что двери дома были заперты изнутри. Значит, они дома? Нет, не дома, что-то происходит здесь, на улице. Я точно это знал: какое-то безотчетное ощущение несмотря на очевидную невозможность этой ситуации. Они заперлись в доме, а потом вышли через задний двор? Ерунда! Не важно, я знаю, что все они где-то здесь. Что-то знакомое: я помню, так уже случалось раньше. Сейчас что-то начнется, я точно помню, все это уже было.

      Я оглянулся. В осенней ночи едва можно было разглядеть соседние дома и огороды, в окнах было темно, но я чувствовал, что во всех этих избах с занавешенными окнами сейчас происходит то же самое. Там убрано, и там никого нет, а двери их заперты изнутри. Я не помню, сколько простоял в раздумьях, но через некоторое время на дороге показались огни, а вслед за ними стали видны очертания идущих людей. Да, так и есть, я это уже где-то видел. Спустя доли секунды, показавшиеся мне бесконечно долгими, я смог понять, что это не просто несколько человек, а толпа, огромная колонна людей, идущих по дороге в мою сторону. Их было так много, словно вся деревня собралась в этот момент здесь. Я был в этом уверен – неизвестно почему. Смутное понимание происходящего медленно вкрадывалось в мое сознание.

      Они приближались ко мне, и я уже мог разглядеть, что в руках они несут иконы, кресты и свечи. Их лица были искажены страхом, они все до единого были чем-то сильно напуганы. Остекленевшие от ужаса глаза, смотрящие куда-то сквозь меня, и еле двигающиеся губы… Кажется, они молились. Когда они подошли ближе, то толпа словно нахлынула на меня. Я видел среди них знакомые лица. Соседи, дальние родственники, наконец-то и моя бабушка, моя родная тетка, моя мать. Но все они проходили мимо, задевая меня локтями и не обращая на меня никакого внимания.

      Я потянулся к своей матери и успел схватить ее за рукав. Я тянул ее, тянул и кричал: «Мама, мама, что случилось?» Но она не откликнулась, чтобы успокоить меня. Она продолжала смотреть остекленевшими глазами куда-то перед собой. Она шла вперед, ее губы тряслись, и она словно не замечала меня. Я заплакал. Мне было страшно, я даже пожелал забыться и стать таким же, как они, но я не мог. Где-то в глубине души я продолжал ощущать важность и странную неотвратимость всего происходящего, но все это не мешало мне, к сожалению, сохранять рассудок. Моя мать прошла рядом, среди них, молясь дрожащими губами и устремив взгляд куда-то в пустоту, мимо меня. Они уходили. Деревня за моей спиной окончательно погрузилась в непроглядную темноту. Воцарились холод и пустота. Я зарыдал в голос.

      От страха, и в надежде все же достучаться до матери, я со слезами на глазах последовал за толпой. Я вновь догнал мать, с трудом расталкивая безжизненно глядевших вперед людей, и, схватив ее за край осеннего плаща, начал еще громче, захлебываясь слезами, кричать, пытаясь хоть на миг обратить на себя ее внимание.

      Мы продолжали двигаться в этой толпе, словно уносимые течением быстрой, но бесшумной реки. Через некоторое время, пройдя через всю деревню, толпа, а вслед за ней и я, свернула на кладбище. Это было неожиданно. Посреди привычных могильных крестов был вырыт небольшой котлован, в центре которого мужчины из нашей деревни, чьи лица тоже были мне знакомы, уже достраивали сруб. В нем не было ни одного окна – только узкий невысокий вход, к которому и двигалась толпа.

      Я