Тамбовская казначейша. Михаил Лермонтов

      Пускай слыву я старовером,

      Мне всё равно – я даже рад:

      Пишу Онегина размером;

      Пою, друзья, на старый лад.

      Прошу послушать эту сказку!

      Ее нежданую развязку

      Одобрите, быть может, вы

      Склоненьем легким головы.

      Обычай древний наблюдая,

      Мы благодетельным вином

      Стихи негладкие запьем,

      И пробегут они, хромая,

      За мирною своей семьей

      К реке забвенья на покой.

      I

      Тамбов на карте генеральной

      Кружком означен не всегда;

      Он прежде город был опальный,

      Теперь же, право, хоть куда.

      Там есть три улицы прямые,

      И фонари и мостовые,

      Там два трактира есть, один

      Московский, а другой Берлин.

      Там есть еще четыре будки,

      При них два будочника есть;

      По форме отдают вам честь,

      И смена им два раза в сутки;

      . . . . . . . . . .

      Короче, славный городок.

      II

      Но скука, скука, боже правый,

      Гостит и там, как над Невой,

      Поит вас пресною отравой,

      Ласкает черствою рукой.

      И там есть чопорные франты,

      Неумолимые педанты,

      И там нет средства от глупцов

      И музыкальных вечеров;

      И там есть дамы – просто чудо!

      Дианы строгие в чепцах,

      С отказам вечным на устах.

      При них нельзя подумать худо:

      В глазах греховное прочтут,

      И вас осудят, проклянут.

      III

      Вдруг оживился круг дворянский;

      Губернских дев нельзя узнать;

      Пришло известье: полк уланский

      В Тамбове будет зимовать.

      Уланы, ах! такие хваты…

      Полковник, верно, неженатый —

      А уж бригадный генерал,

      Конечно, даст блестящий бал.

      У матушек сверкнули взоры;

      Зато, несносные скупцы,

      Неумолимые отцы

      Пришли в раздумье: сабли, шпоры

      Беда для крашеных полов…

      Так волновался весь Тамбов.

      IV

      И вот однажды утром рано,

      В час лучший девственного сна,

      Когда сквозь пелену тумана

      Едва проглядывает Цна,

      Когда лишь куполы собора

      Роскошно золотит Аврора,

      И, тишины известный враг,

      Еще безмолвствовал кабак,

      . . . . . . . . . .

      . . . . . . . . . .

      Уланы справа по-шести

      Вступили в город; музыканты,

      Дремля на лошадях своих,

      Играли марш из Двух слепых.

      V

      Услыша ласковое ржанье

      Желанных вороных коней,

      Чье сердце, полное вниманья,

      Тут не запрыгало сильней?

      Забыта жаркая перина…

      «Малашка, дура, Катерина,

      Скорее туфли и платок!

      Да где Иван? какой мешок!

      Два года ставни отворяют…»

      Вот ставни настежь. Целый дом

      Трет стекла тусклые сукном —

      И любопытно пробегают

      Глаза опухшие девиц

      Ряды суровых, пыльных лиц.

      VI

      «Ах, посмотри сюда, кузина,

      Вот этот!» – «Где? майор?» – «О, нет!

      Как он хорош, а конь – картина,

      Да жаль, он, кажется, корнет…

      Как ловко, смело избочился…

      Поверишь ли, он мне приснился…

      Я после не могла уснуть…»

      И тут девическая грудь

      Косынку тихо поднимает —

      И разыгравшейся мечтой

      Слегка темнится взор живой.

      Но полк прошел. За ним мелькает

      Толпа мальчишек городских,

      Немытых, шумных и босых.

      VII

      Против гостинницы Московской,

      Притона буйных усачей,

      Жил некто господин Бобковской,

      Губернский старый казначей.

      Давно был дом его построен;

      Хотя