Быстрая смерть. Тайна Камня друидов (сборник). Глэдис Митчелл

дей – от полей своей шикарной новой шляпки до пряжек блестящих туфелек.

      В голосе ее было больше безыскусного довольства, чем раскаяния, сожаления, страха, но два молодых человека прождали ровно два часа четыре минуты и теперь сопровождали ее к машине.

      – Садись же, Дороти! – воскликнул крупный молодой человек. – Эй, носильщик! Сюда! Живее! Ну наконец-то!

      Расплатившись и отпустив носильщика, он повернулся к девушке:

      – Мы так спешили к поезду в 4.30! А сейчас уже почти половина седьмого! Ужин в половине восьмого – ну не возмутительно ли? Дом полон идиотов, а старик вечно возмущается, если его заставляют медлить с трапезой. Дорога вся в острых камешках, так что нам не избежать прокола колеса, а я как последний болван забыл захватить запасное. И ты еще, такая чертовка, заставила нас столько ждать! Поделом нам!

      Дороти со смехом села в машину, говорливый молодой человек с негодующим видом прыгнул за руль, а его спутник, худощавый, низкорослый розовощекий брюнет, устроился рядом с пассажиркой и захлопнул дверцу.

      – Трогай, капитан! – радостно крикнул он.

      – Приятно снова тебя видеть, Берти, – сказала Дороти. – Чем ты занимался после нашей последней встречи?

      – Сам не знаю… – Берти Филиппсон озабоченно свел брови. – То одно, то другое.

      Она вопросительно уставилась на него.

      – По-прежнему бездельничаешь? Почему бы тебе не приняться за что-нибудь серьезное?

      – Что толку? Вот если бы ты… Если бы все было по-другому… Ты понимаешь, о чем я.

      Тонкие пальцы Дороти нашли его запястье и ласково сжали.

      – Понимаю. И прошу у тебя прощения, Берти. Ничего не могу с собой поделать. Видишь ли, ты мне очень нравишься, но Гард… С ним все иначе. В нем есть нечто такое…

      – Еще бы! Рост и мерзкий нрав, – с усмешкой подхватил Берти, уставившись на широкие плечи, загородившие от него дорогу. – После замужества тебе придется быть покладистее.

      Дороти усмехнулась:

      – Знаю. Ты не представляешь, как это замечательно – бояться своего будущего мужа! Он ведь страшный негодник? В двадцать шесть лет все еще сдает экзамены!

      – Это мягко сказано! – бросил Берти. – Утешает одно: ему не придется зависеть от пациентов. Старый Бинг слышать не хочет о том, что его сын метит в доктора! Что, конечно, не повлияет на долю Гарда при разделе семейного состояния.

      – И имя у него говорящее – Гард, – усмехнулась Дороти.

      Водитель оглянулся:

      – Вы это обо мне?

      – Не волнуйся, дорогой, будь осторожен. Водителю не следует обращать внимание на разговоры у него за спиной.

      Дороти снова обратилась к своему соседу, озорно улыбнувшись:

      – А теперь расскажи мне про гостей. Они так же ужасны, как обычно? Мне опять, как в прошлый раз, суждено быть единственной одинокой женщиной или найдутся другие?

      Берти решил подыграть ее приподнятому настроению.

      – Сейчас соображу… Кажется, все, кроме тебя, съехались в наше отсутствие. Не хотелось бы начинать с упреков, но почему, пообещав прибыть поездом в 4.30, ты приехала в 6.15? Наш неугомонный водитель пытался дозвониться на станцию Паддингтон и выяснить, не подавилась ли ты в местном буфете сандвичем с ветчиной? Что произошло?

      – Просто я опоздала на поезд в 4.30, – ответила Дороти, устраиваясь поудобнее на сиденье. – Кажется, Гард возмущается? Я заметила, что, испугавшись, люди часто переходят на грубости. Теперь мы опоздаем, ужин будет испорчен, мистер Бинг станет браниться, кухарка предупредит, что все остыло, присутствующие останутся голодными, Элеонор будет со мной мила, а я от безутешности зачахну и испущу дух. Во всяком случае, не смогу сдержать слез.

      – А ты дыши поглубже, – с усмешкой посоветовал Берти.

      – Так и сделаю. А ты расскажи про гостей. Знаю я хоть кого-нибудь из них?

      – Вряд ли. Знаком тебе некто Маунтджой?

      – Исследователь? Нет, но я о нем слышала. Здоровенный, лохматый, громкоголосый, примитивное существо в красном галстуке с черной бородой.

      – Вздор! – возразил Берти. – Наоборот, он маленький, тощий, чисто выбрит, робок и все больше помалкивает.

      – Значит, я попала пальцем в небо! Он даже не сердцеед?

      – Какой из него сердцеед! Ему делается до смерти страшно, когда с ним просто заговаривают. Бормочет первое пришедшее на ум и спешит уйти. Со львами и слонами он на короткой ноге, но собеседник из него никакой. В гольф не играет, автомобилями не увлекается, не гуляет, не скачет, не плавает, не теннисист. Знаешь, кто та единственная, умеющая вытянуть из него хотя бы пару слов?

      – Уж не Элеонор ли? – весело предположила Дороти.

      – Она самая, – важно кивнул Берти. – Дражайшая сестрица нашего Гарда – Элеонор.

      – Не верю! – воскликнула Дороти. – Не могу вообразить, чтобы Элеонор проявляла интерес к мужчинам – хоть к молодым, хоть к моложавым, хоть средних лет. Монастырь – вот где ей самое место!

      – В