«О́дин» вызывает ЦУП. Евгения Кретова

инимал участие Завод антропоморфных существ. Тот самый, что на Эйдосе. Тот самый, которого в прошлом году оштрафовали за применение негуманных технологий и лишили всех госконтрактов. Эти ребята, в отличие от генетиков, отлично понимали, как применить полученные «негуманно» знания, чтобы все претензии к ним были забыты, а контракты восстановлены.

      В-третьих, все, что оказалось связанным с кораблем, было покрыто тайной. Парочка журналистов, подошедших к разгадке слишком близко, долго не прожили: одного наутро нашли бездыханным в собственной постели, второй внезапно разучился водить аэрокар и разбился. Совершенно некриминальные смерти. Абсолютно внезапные.

      Меня зовут Линда Брам, и я четвертое составляющее уникального корабля, не менее странное и засекреченное. Я его пилот. И ровно через сорок минут мне предстоит первый тестовый полет, в котором, я надеюсь, не произойдет случайных отключений системы жизнеобеспечения, отторжения нейронных узлов, срывов программирования. Я не самоубийца и планирую долгую и в меру счастливую жизнь где-нибудь на чудном острове всегда цветущей Исиды.

      Сейчас корабль был передо мной, как на ладони, видела его гладкие бока, серебристые глазки визиров, тонкие прорези фильтров и очистных шлюзов. Я наблюдала за кораблем, как за своим напарником, из рекреационной секции центра управления полетами, спрятавшись за гербариями и разлапистыми пальмами. Корабль искрился в силовых полях, покачиваясь на них, словно в гигантском гамаке, а у грузового отсека еще суетились техники, проверяя оборудование, загружая питание. Я подавила протяжный вздох волнения. Вероятно, он меня и выдал.

      – Ты готова?

      Мой куратор, А́йван Де́ли, бесит тем, что умеет бесшумно подкрадываться со спины. И каждый его неожиданный вопрос – это упавшее в ноги сердце, сбившееся дыхание и невежливо остановленное размышление.

      – Готова, – отозвалась так сухо, как только смогла и развернулась к куратору.

      – Ты нервничаешь, – он понимающе улыбнулась. – Напрасно, мы в прекрасной форме…

      «Мы» так забавно звучало из его уст, словно он собирался подняться на борт фрегата вместе со мной и разделить все опасности тестового полета. Конечно, нет, «мы» – это очередная манипуляция, я прекрасно отдавала себе отчет.

      – Я волнуюсь не за себя.

      Айван понимающе улыбнулся:

      – О, за «О́дина» тем более не стоит беспокоиться, он справится лучше нас всех!

      «Один» – это корабль, его назвали в честь скандинавского бога всего: молний, благоденствия, войны, побед, мудрости и сильнейшей магии. Вот такой коктейль суеверий, научных достижений и технологий человечества. Оно и понятно – чем сложнее технология, тем больше она напоминает магию.

      – Пойдем, – Айван дотронулся до моего локтя, – тебе пора готовиться к старту. Я искал тебя.

      По его странной, отстраненной улыбке я догадалась:

      – Саша снова в бешенстве?

      Саша – это руководитель проекта, Саша Тор. Не знаю, с какой он планеты, но характер имеет премерзкий – нервный, злопамятный и мелочный человек, которого вся команда не столько побаивалась, сколько старалась не выводить из себя. Разозлить его перед стартом – себе дороже.

      Айван криво усмехнулся и подавил вздох, не потрудившись ответить на мой вопрос.

      Мы направились в зону вылета. Там шла предполетная подготовка механиков и техников, удаленных операторов, которые в случае выхода корабля из подчинения, должны были перехватить управление и вернуть корабль в док. «Потому что жизнь пилота важна!», – я как раз вошла в ЦУП на этой фразе, Саша поднял вверх указательный палец. Мы с Айваном переглянулись – ну, конечно, моя жизнь для Тора имеет значение, так мы и поверили. Его ничего не волнует, кроме корабля.

      – А вот и наша Снегурочка! – Саша обернулся, заметив наше приближение.

      «Снегурочкой» он меня называл из-за приобретенной генетической мутации, благодаря которой мои волосы, глаза и кожа потеряли цвет. Я альбинос. Вернее, стала им. Вовсе не печальная история, зря вы начали меня жалеть и строить гипотезы: у меня обнаружилась непереносимость на один из компонентов прививки от космической лихорадки, и если бы не Лабораторный комплекс, я бы, вероятно, умерла. Но серия удачных операций, экспериментальные препараты – и вот я жива, пилот уникального корабля, который вот-вот отправится в первый суборбитальный полет, чтобы продемонстрировать комиссии свои возможности и открыть человечеству новые перспективы и горизонты. Вполне счастливый исход, я считаю.

      Мы подошли ближе. Саша театрально раскрыл объятия и призвал меня в них. Я скрыла неприязнь, сделала шаг вперед, но не настолько близко, чтобы руководитель проекта мог меня облапать и облобызать. Саша, полоснув меня взглядом, неловко положил ладони мне на плечи, ободряюще встряхнул.

      – Наша гордость! – в глазах его при этом искрилась ярость. Мерзкий двуличный гад.

      Я поежилась, но улыбнулась. Отвела взгляд, якобы чтобы поправить выбившуюся из прически прядь. Саша сжал мое плечо с такой силой, что мне пришлось затаить дыхание, чтобы не вскрикнуть.

      – У