Тени в темных углах. 3ачарованное озеро. Александр Бушков

невысоким редким штакетником, в соседнем доме объявилось и обосновалось… Что?

      Не стоит торопиться, рубить сплеча. С ходу называть это злом, тем более черным. Ничего толком не известно. Пока что уверенно можно говорить одно: милейшая бабушка Тамаж умеет оборачиваться лесной пантеркой, в этаком виде заявилась в грозовую ночь, убежала, получив кинжалом по голове, и, как только что лицезрелось, лишилась левого уха. Уж это-то сомнению не подлежит.

      Вовсе не обязательно, что это черное зло, что она ведьма, или колдовка, или чаровница (откровенно говоря, Тарик смутно представлял, чем эти три вида нечистой силы друг от друга отличаются и отличаются ли вообще – говорят и так и этак…). Вполне возможно, она оборотень (а кто же еще?), но не все оборотни принадлежат к нечистой силе, с ними по-разному обстоит. Иные просто-напросто только перекидываться и умеют, и это еще не означает, что они черные, – но и к белым никак не относятся. Умение такое, неведомо почему допущенное Создателем. А иногда это и не умение, от человека оно не зависит, все получается по-другому…

      Вот на средней из трех полок стоит «Человек в собачьей шкуре» – сочинение Стайвена Канга, раза три перечитанное (следом за приключениями капитана Фаулета у Тарика по читательской любви шествовали как раз голые книжки Канга). Герой книжки никакого касательства к оборотничеству не имел, равно как и к нечистой силе. Все иначе обстояло: молодой Мастер-лавочник взялся по весне вскапывать огород и выкопал старожитную бляшку в патине и яри-зеленушке (в точности как найденная Тариком в Серой Крепости, только в книжке она была не выпуклая, а плосконькая). Сунул ее в карман, а закончив с копкой, чистого любопытства ради отчистил ее (правда, не эликсирами торговцев старожитностями, о которых и не слыхивал, а тем, что нашлось в доме: зубным порошком и жидкостями для посуды). Там на одной стороне обнаружилась собачья голова, а на другой – загадочные знаки. Вертел Мастер бляшку, вертел в пальцах – и вдруг обернулся здоровенным лохматым псом, что не сразу понял, но в чем убедился, узрев себя в зеркале в новом обличье.

      (Дойдя в размышлениях до этого места, Тарик с некоторой опаской покосился на шкафчик, где лежала его бляшка, но тут же успокоился: бляшка прошла через множество рук, будучи уже очищенной, и ни с кем, включая его самого, не произошло ровным счетом ничего – ни плохого, ни хорошего.)

      Короче говоря, на ставшего псом Мастера посыпались невзгоды. Собственная служанка выгнала его из дома ручкой от метлы, приняв за бродячую псину, ухитрившуюся забраться на кухню. Собственный дворовый кобель задал трепку непрошеному гостю – и Мастер, перемахнув через штакетник, начал печальные странствия по своей Зеленой Околице. Пережил череду приключений – когда смешных, когда грустных, когда смертельно опасных (вроде того, как чуть не попался бродягам, охотившимся за собачьими шкурами, из которых шили зимние шапки, шубейки и втихомолку распродавали людям бедным и непритязательным). Говорить по-человечески он, в отличие от бабушки Тамаж, не мог, но, закончив Школариум и разумея грамоте, писать умел, каковое умение сохранил и в песьем обличье. После парочки неудач он все же сумел объясниться со старым Аптекарем с соседней улицы, любителем почитывать книги о всякой небывальщине. Тот и растолковал: ничего тут нет ни белого, ни черного, попадались уже такие бляшки, хоть и редко, и они умеют что-то одно-единственное, вроде иного инструмента мастерового, ни на что другое не пригодного. И растолковал, как можно себе вернуть прежний облик: это легко сделать, имея бляшку, но очень трудно ее вновь заполучить, оставаясь в собачьей шкуре…

      (К сожалению, чем все кончилось, пока неизвестно – Стайвен Канг, как многие сочинители голых книжек, обожает одной не ограничиваться, а, по выражению одного из студиозусов, гнать лошадей от рассвета до заката. Вот и сейчас Мастер пока остается в собачьей шкуре, а на последней странице пропечатано, как обычно, что «дальнейшее воспоследует»…)

      Может, и у бабушки Тамаж есть похожая бляшка или что-то вроде нее? И она не имеет никакого отношения к нечистой силе? Конечно, она вот только что глядела на Тарика с лютой ненавистью и шипела сквозь зубы проклятья, но это еще ничего не доказывает – отхвати кто-нибудь Тарику кинжалом ухо, он бы тоже взирал на того отнюдь не кротко, без тени доброты…

      Вот тут сам собой подворачивается вопрос: а насколько можно верить рассказанной Кангом истории, есть ли на самом деле такие бляшки, не черные и не белые?

      С сочинителями голых книжек возможны самые разнообразные перипетии, это давно известно. Сплошь и рядом они скверно знают то, о чем пишут (но это не мешает успеху у читателей, знающих еще меньше). Имена сочинителей часто выдуманные, и мужчины не обязательно мужчины, а женщины не обязательно женщины. Один из соучеников студиозуса Клемпера как раз и сочиняет под женским именем душещипательные голые книжки про злоключения очаровательных бедных девушек – но всегда со счастливым концом, иначе женщины, которые только эти книжки и читают, разочаруются и новые покупать не будут. Что далеко ходить: не далее как вчера оказалось, что сочинитель усладительных виршей Митраль Тубар – на самом деле некая молоденькая дворянка.

      Правда, с Кангом обстоит иначе: это его настоящее имечко, о чем Тарик еще полгода