Верховье. Полина Максимова

тлявая рука в кольцах. Иза взяла пульт и сделала звук еще тише.

      – Привезти тебе шаньги от бабушки Таи? Или, может быть, варенья, свежих ягод? Ведерко грибов?

      – Не надо мне ничего от твоей бабки Таи. – От Изы по комнате расползался холод, казалось, у меня изо рта пойдет пар.

      – Ну зачем ты так?

      Заскрипели пружины. Иза прибавила звук, я вышла и закрыла за собой дверь.

      На кухне звенела посуда – мама складывала наши чашки в сушилку. Опять поставит что-то не так, придет Иза и начнет все перекладывать, а может, и перемывать, греметь еще звонче, чтобы мы непременно услышали. Нет, не мы. Теперь только мама.

      Дорога от дома до вокзала занимает минут десять, и все равно мы чуть не опоздали на поезд, который уже ждал на платформе, когда нас привезло такси. Небо с самого утра было мрачным, сейчас тучи сгущались, копили силы, чтобы обрушить на город мощный ливень.

      Мы с мамой нашли нужный плацкарт. Здесь уже сидела старушка в белом платке с голубыми цветами. Желтоватое лицо, голова дергается, как у болванчика. Мне почудилось, что шея ее скрипела, но это старушка качала ногой и пинала свою тележку с хозяйственной сумкой, та лязгала в ответ на каждый толчок.

      – О, кака девица-хвалёнка. Куды така едет-то? – встрепенулась старушка.

      – К бабушке, на Пинегу, – ответила за меня мама.

      – А докуды?

      – До Карпогор, а там в Лáвелу.

      – Я сама с Суры, – кивая головой, сказала старушка. – А вы городские?

      – Да, с Архангельска.

      Проводник крикнул, чтобы провожающие покинули вагон. Мы с мамой повернулись друг к другу и обнялись на прощание.

      – Уезжать в дождь – хорошая примета, – сказала мама, глядя из окна вагона на низкие, тугие тучи, похожие на налитые сизые сливы.

      Мама верила во все приметы, которые знала.

      – Я немного волнуюсь, – сказала я.

      – Если честно, я тоже. Не думала, что ты когда-нибудь решишь поехать на Пинегу. Но Таисья Степановна, бабушка Тая, – добрая женщина. Иза думает, Таисья Степановна в чем-то перед нами виновата, но это не так.

      – Я знаю.

      – Ну, ни пуха ни пера! – Мама три раза сплюнула через плечо и постучала по столу.

      – К черту, – вздохнула я.

      Мама аккуратно подхватила свою сумочку, поцеловала меня в щеку и вышла. Я смотрела на нее из окна. Такая же худая, как Иза, но не высокая, такая же элегантная, но не старомодная, она встала на перроне напротив моего плацкарта, спрятав руки в карманы черного плаща. Ветер раздувал ее медовые волосы. Пряди прилипли к блеску на губах, и мама убрала волосы за уши, открыв старые изумрудные серьги Изы. Какое-то время мы с мамой пытались общаться жестами. Мама указала на меня пальцем, а потом сложила ладони в лодочку и положила их под голову – ложись спать, и время пролетит быстро, имела в виду она. Я помотала головой и придвинула раскрытые ладони к лицу – нет, буду читать, показала ей я. А потом поезд тронулся.

      Глава 2

Тина

      Она лежит в его объятиях, животом он прижимается к ее спине, они пытаются отдышаться на мятой простыне. Тина – аспирантка, Виктор – ее научный руководитель. Она пишет кандидатскую, он – докторскую. Оба они занимаются фольклором. Она – северорусским, он – японским.

      – Когда покажешь, что написала за последнее время? – спрашивает Виктор.

      Тина поворачивается к нему. Лоб Виктора надвое делит морщина. Строгий взгляд умного мужчины пронзает замершую Тину.

      – Зачем сейчас об этом говорить? – спрашивает она. – Хорошо же лежим.

      – А когда об этом говорить?

      – Не знаю. За столом? – Тина целует его ладонь.

      – За столом ты не ответила.

      – Имею в виду, не когда мы ужинаем, а когда работаем, – уточняет она. В квартире у Тины только один стол – барная стойка. За ней они обычно и едят, и работают.

      – Так ты мне ответишь? Или мне сесть за стол и спросить тебя оттуда?

      Тина не успевает понять, шутит он или говорит серьезно, как Виктор вытаскивает онемевшую руку из-под ее горячего тела и прямо так, обнаженным, идет за барную стойку и раскрывает ноутбук. Тине на кровать он швыряет книгу. Твердый уголок обложки царапает ногу.

      – Виктор!

      – Ну, мы за работой. Теперь говори.

      Тина вздыхает. Виктор не дает ей поблажек.

      – Нашла один интересный поворот в теме. Но пока еще только копаю в том направлении.

      Тина смотрит на след от обложки на ноге. Кожа содралась, но крови нет.

      – Расскажи, я помогу.

      – Спасибо, но я пока сама. Хочу тебя удивить.

      Тина смотрит на Виктора – он улыбается. Тина тоже улыбается и снова расслабляется. Виктор умеет заставить ее чувствовать себя напряженной и нерешительной, а через миг – уверенной в себе и желанной. Жара в комнате