Цвет надежды. Росс МакКензи

йста!

      Она кривит губы, как будто надкусила лимон, но он знает, что её недовольство ненастоящее. Она тянется к своему стакану, взбалтывает жидкость, делает глоток.

      – Ладно, – вздыхает она. – Что ты хочешь узнать?

      Мальчик некоторое время сидит молча, вопросы роятся в его маленькой голове. Единственный звук – это восхитительный треск огня в камине, когда белые языки пламени лижут воздух. В комнате уютно, со стороны кухни доносятся аппетитные запахи тушёного кролика и морковного супа.

      Наконец мальчик улыбается и говорит:

      – Расскажи мне об оранжевом.

      Кожа старушки средне-серая, щеки усеяны веснушками. Её тёмные глаза глубоко посажены и обрамлены морщинами, но сейчас, когда она мысленно возвращается в недавно минувшее время, эти старые глаза мерцают. Она улыбается и сразу начинает выглядеть намного моложе.

      – Оранжевый? Дай-ка подумать. Да. Что ж, помнишь прогулки по лесу, когда сезон сбора урожая подходит к концу, любовь моя? В те дни, когда воздух свеж и можно ощутить вкус наступающей зимы?

      Мальчик кивает.

      – А ты помнишь, как мы возвращались с прогулок, чтобы погреть пальцы у огня и выпить горячего сидра? Когда тепло и холодно одновременно и мы так рады быть живыми, потому что сидр согревает нас изнутри?

      Он снова кивает.

      – Это ощущение тепла и холода, жизни и пряностей, связанных в красивый узел, – говорит она. – Если бы мы могли это увидеть, именно так выглядел бы оранжевый цвет.

      Теперь мальчик улыбается. Погружается в своё воображение. Его глаза смотрят в пустоту. Такие красивые глаза. Как глаза его матери.

      Наблюдая за ним, пожилая леди задаётся вопросом, как она часто делала с тех пор, как он родился: такого же оттенка голубого глаза её внука, как и у его бедной покойной матери? Она хорошо помнит эти глаза. Синие, как океан, – когда океан ещё был синим.

      До произошедшего.

      До того, как цвета исчезли из мира.

      Нет. Не исчезли.

      До того, как их украли.

      – Ты можешь рассказать мне ещё об одном цвете, бабушка?

      Она неодобрительно цыкает.

      – Ты твёрдо намерен добиться моего ареста, мальчик? Осведомители императора повсюду, и его Чёрные Мундиры вздёрнули бы меня на городской площади, если бы застукали за подобными разговорами.

      Мальчик придвигается ближе.

      – Здесь, на ферме, нас никто не услышит, бабушка. Кроме того, я не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь попытается арестовать тебя. Даже Чёрные Мундиры.

      Пожилая леди делает ещё один глоток из своего стакана. На её губах появляется намёк на улыбку.

      – О, они бы попытались.

      – Всего один цвет, бабушка. Расскажи мне о зелёном.

      – Ты, мальчик, упрямый как осёл. Я расскажу тебе за минуту. Но потом пора ложиться спать.

      – Ладно, ладно. Давай же!

      Она делает последний глоток.

      – Закрой глаза. Нет, закрой их как следует. Хорошо. А теперь подумай о том, как ощущается мир после проливного дождя. Получается?

      Он прищуривает глаза и кивает.

      – Ну? – спрашивает она. – И каким он ощущается?

      Он надолго задумывается.

      – Чистым. И обновлённым. И более живым. Немного похоже на то, когда я плаваю в реке и ныряю глубоко-глубоко. А затем всплываю и делаю глубокий вдох. Это ощущается так.

      Она кивает.

      – Отлично. Теперь представь, что ты мог бы увидеть это чувство. Вот как выглядит зелёный, дитя моё.

      Мальчик слышал всё это раньше сотню раз, но каждый раз его сердце начинало биться чаще.

      – Так вот как выглядит трава? И лягушки? И деревья весной?

      – Да. – Старушка прищуривает свои глаза в морщинистых веках. – А теперь я хочу попросить тебя представить кое-что ещё. Я хочу, чтобы ты представил, как поднимаешься по лестнице и ложишься спать, Дэррок, потому что это именно то, что сейчас произойдёт.

      Через несколько минут пожилая женщина укладывает мальчика спать. Он настаивает, чтобы она заглянула под его кровать и в шкаф и убедилась, что там нет Чёрных Мундиров или Псов-потрошителей, затаившихся в засаде.

      – Ты в целости и невредимости, – говорит она, целуя его в лоб.

      Мгновение спустя Дэррок остаётся один в безмолвной темноте. Он слушает, как пожилая леди наводит порядок в доме, гасит лампы и уходит в свою комнату. Только когда она начинает громко храпеть, он вылезает из постели и подкрадывается к окну. Он раздвигает тяжёлые шторы, поднимает створку окна и вдыхает сладкое тепло поздней летней ночи.

      Небо ясное, чёрное и усеянное огромной россыпью мерцающих звёзд. Он смотрит на запад, поверх фермы своей бабушки, на холмы и лес, а затем на восток, на город и море. Луна ослепительна, как новенькая монета, и её мягкий свет касается высоких стен и шпилей города.

      Он пытается представить, как всё это могло бы выглядеть, если