Змеи и виртуозы. Сав Миллер

днять руку и провести по животу. Указательный палец цепляется за края ткани, что кажется странным.

      На мне платье.

      После холодной ранней весны наконец стало тепло, и потому я в одном платье. Но почему посредине на нем разрез?

      Надавливаю кончиками пальцев, и количество выделяемой влаги увеличивается. Мне больно, но я продолжаю, надеясь получить возможность выяснить, что произошло, и все изменить.

      Волны боли не оставляют тело в покое, но по непонятной причине я ощущаю ее больше всего в животе. Похоже на цунами, еще не достигшее берега, я дрожу от глухих ударов по всему телу.

      Лежу, истекая кровью, на белом ковре моей матери.

      Боже, она будет вне себя от злости.

      Собрав последние силы, привожу тело в движение. Я должна уйти отсюда, пока не стало хуже, хотя сейчас трудно представить, что такое возможно.

      Стоит пошевелиться, и осколки стекла впиваются в спину, я пытаюсь найти на полу то, что мне поможет.

      Шаги, нарочито тяжелые, отдаются в голове. Страх ледяными каплями струится по позвоночнику, будто из подтекающего крана, – тело распознает опасность до того, как это успевает сделать мозг. По затылку бегут мурашки, и я падаю обратно так тихо, как только способен человек, и замираю, надеясь, что этого достаточно. Возможно, они решат, что я мертва, и оставят меня в покое.

      Впрочем, больше уверенности мне бы не помешало.

      Мужчины, с которыми встречается моя мать, получают удовольствие от резни.

      Затуманенное зрение все же позволяет разглядеть склонившуюся надо мной темную фигуру, в руке я замечаю зажатый осколок. Желтые глаза со взглядом маньяка обращены ко мне, на лице появляется зловещая улыбка.

      Ремень и штаны его расстегнуты, бордовые следы пальцев и ладоней покрывают шею, лицо и белоснежную некогда рубашку.

      Все внутри меня противится, пытается избавиться от неприятного образа, отвращение поднимается из груди, как рвотный позыв, но тело не реагирует.

      Я не могу пошевелиться, остается лишь смотреть. Смотреть, как он склоняется и проводит куском стекла по моему лицу. Я чувствую, как он ведет им от уголка губы прямо к точке под глазом. В какое-то мгновение я мысленно выкрикиваю молитву.

      Я молюсь, чтобы он не выколол мне глаза, чтобы последнее, увиденное перед вечной кромешной темнотой, не было его лицом.

      И потом я молюсь, чтобы он убил меня поскорее.

      Самое странное, что я молюсь еще и о том, чтобы мама не очень злилась, когда вернется домой. Зрение и мозг мой постепенно затуманиваются, я проваливаюсь в темноту. Последняя моя мысль о том, что очень много крови.

      Она везде.

      Глава 1

      Райли

      Мама говорила, что все самое прекрасное в жизни человек получает через боль.

      Потом она ткнула сигаретой о мой живот, будто желая напомнить, что вся красота моя еще в стадии наработки.

      Когда она умерла, я знала об ожиданиях людей, чтобы я оплакивала ее. Так должно быть, когда дети теряют родителей.

      Но большинство родителей не пытаются продать ребенка своему парню – криминальному авторитету, который в основном занимается продажей людей в сексуальное рабство.

      Единственное, о чем я горевала тогда, что не зажгла спичку.

      Мой брат Бойд утверждал, что все хорошо; говорил, что убийство изменит меня. Сделает душу темной и надломленной.

      О травме скажу, что и меня, скорее, будут преследовать последние крики моей матери чаще, чем собственные, вызванные болью, которая, возможно, переносилась бы легче, стань и я свидетелем ее страданий.

      Я сглатываю знакомые чувства, ощущая спазм в горле, шрам на щеке у рта пульсирует – единственное оставшееся ощутимое напоминание о произошедшем, дающее возможность помнить, но не восстановить перед глазами картину. Брат, как я полагаю, вовсе не лишится от этого сна. На самом деле Бойд выглядит свежее и более отдохнувшим, чем когда-либо, я понимаю это, глядя, как он изучает себя в зеркале ванной комнаты отеля, поправляет запонки и отутюженный темно-серый костюм.

      – Райли, – ворчит он, не поворачиваясь, – прекрати так на меня пялиться.

      Я опускаю ноги и сползаю с огромной кровати.

      – Как пялиться?

      Бойд заскрипел челюстью, наверняка пульсирует вена на шее, но под татуировкой этого не видно. Татуировки покрывают все его тело, на нем множество изображений, которые останутся с ним навсегда.

      В таком виде, с зачесанными назад темно-русыми волосами и глубокими складками у губ, он больше похож на мафиози, чем на одного из компании своих друзей, ставших настоящими мужчинами.

      Мне, вообще-то, не следовало об этом знать. Бойд делал вид, что охранная контора, в которой он работает управляющим, не занимается ничем нелегальным, но я-то все разузнала. К тому же мне известно, что все и вся в маленьком городке Кинг-Трейс в штате Мэн так и или иначе связаны с преступностью.

      Он