Чёрная бабочка, летящая во тьму. Биннур Шафак Нигиз

осом в моей голове. Подняла глаза и посмотрела на маленькое разбитое зеркало в окровавленных ладонях. Собственное отражение показалось чужим.

      Вой ветра, развевающего волосы, оглушал, и, когда я попыталась сглотнуть, почувствовала боль в горле от криков. Маленькие капли дождя били по волосам настолько сильно, что кожа на голове болела, и я поморщилась. Отражение в зеркале не поменялось и продолжило внимательно смотреть на меня. Капли от ударов волн о камни вперемешку с каплями дождя хлестали по лицу. Я подняла голову и перевела взгляд на небо, которое из серого стало лазурным; из синевы лился мрак. Облака двигались в зловещем ритме, приобретая более темный оттенок. Внезапно мое внимание привлекло кое-что другое. На вершине утеса, на самой высокой скале, до которой поднимались волны, стоял человек.

      Верхние пуговицы до середины груди и несколько нижних были расстегнуты на его белой рубашке, и ветер развевал ее края, как и его черные длинные волосы, словно заставляя их танцевать от боли. Так же колыхались и белые льняные брюки, показывая, насколько худы были его длинные ноги.

      Сама того не осознавая, крепче сжала в руке осколок зеркала.

      Я не видела лица этого человека, точнее, не могла разобрать. Заметила, что человек закрыл глаза, его грудь вздымалась одновременно с моей, мы оба наполнили легкие одним и тем же соленым воздухом.

      Он сжал большие ладони в кулаки, и, когда душераздирающий крик маленькой девочки эхом раздался у подножия скал, мы с мужчиной застыли на месте и посмотрели в сторону звука. Белокожая девочка с черными прямыми волосами, доходящими до пояса, и с красными от холода щеками сидела на гальке в светлой майке на бретельках, розовых шортах и дула на намокшие крылышки бабочек. Она вытирала слезы с глаз тыльной стороной ладони и продолжала дуть, но дождь вопреки ее желанию усилился и начал плавить их крылья.

      Я подняла голову, чтобы взглянуть на человека, стоящего на вершине утеса. Его там уже не было. Он спустился по камням и опустился рядом с девочкой. Хотя и оказался повернут ко мне спиной, я знала, что это был тот самый мужчина. Он взял девочку на руки, заправил ей волосы за уши, а затем крепко обнял. Когда маленькая девочка обвила руками шею мужчины, мы встретились с ней взглядами.

      Прошлое застыло в ее глазах, но сама девочка теперь улыбалась.

      Фетхие/2015

* * *

      Дождь, от которого перехватывало дыхание неба, почти душил облака своими слезами.

      Слушая шум ливня, оставляющего следы на тротуарах, девушка лежала на кровати. Хаос был и снаружи и внутри дома. Ее отец ругался, и с его языка скороговоркой срывались невыразимые оскорбления.

      Девушка слышала. Но не слушала.

      Различая рыдания матери, знала, что сестра тоже тихо плакала в другой комнате. Когда все это свалилось на плечи этой девушки, ее маленькое тело, и без того душевно израненное, стало еще меньше, рассыпалось и исчезло на этой кровати.

      Но она не собиралась показывать это кому-либо.

      Устала. Кости болели так, словно по ним ударили кувалдой. Девушка была слаба. Полностью оцепенела… Бежала, но не осознавала, что все закончилось. Она должна была всегда изображать сильный, непоколебимый, нерушимый и волевой образ, защищать мать и сестру. Потому что знала: в этой семье никто, кроме нее, не способен противостоять отцу. Но было кое-что, чего девушка не знала. Со временем раны покрывались корками, заживали и исчезали, но каждый раз, когда дул ветер, боль на этих местах грызла плоть, как будто хотела напомнить о себе. Каждая рана изнывала от боли.

      – Будь проклят день, когда я впустил тебя в свою жизнь и женился, будь проклята ты и тот день, когда ты родила этих двух ублюдков! Я всех вас ненавижу. Ты – моя болезнь, мой туберкулез, от которого я не могу излечиться! – кричал отец.

      Девушка схватила покрывало, но ее лицо оставалось непроницаемым.

      Запястье, которое несколько часов назад сжал отец, когда она встала между родителями, было красным и горело, но девушка слишком устала, чтобы чувствовать это. Она не впервые испытывала боль.

      Ее отец являлся нетерпеливым человеком, который постоянно ругал и оскорблял их. Он был слишком эгоистичен и слеп, чтобы осознать, что две его дочери росли, мечтая об отцовской любви. Когда он в последний раз гладил волосы своих дочерей? Нет, он не стал бы этого делать. Мужчина только тянул их, вырывая с корнями, продолжая кричать и жаловаться, обвиняя во всем самих девочек.

      Когда любовь покинула сердце этого человека?

      Девушка сглотнула. Задумалась. Действительно, когда в последний раз отец гладил ее волосы?

      В последний раз, когда этот человек к ним прикасался, на его пальцах остались пряди. Он жестоко тянул их без малейшего сострадания.

      Единственное, что делал отец, – нарушал покой дома.

      – Не делай этого, умоляю, остановись, пожалуйста, не делай этого! – молила ее мать сквозь рыдания.

      Девушка сжалась сильнее на кровати, приняв позу эмбриона.

      Если бы была возможность исчезнуть, стерла бы свое маленькое тельце со всех карт. Ее было слишком