Витражи резных сердец. Лаэтэ.

t

      Cold – Static-X

      Old Wounds – PVRIS

      Предисловие

      Многие думают, что если у врага нет оружия, он наполовину побежден. Что тогда его можно сломать.

      Но когда ты сломан, проще всего найти острейший свой скол. И этого оружия никто уже не сможет отнять.

      От крика Майли кровь стынет в жилах. От вида грубых рук на ее запястьях словно скребется что-то внутри, и хочется кричать так, чтобы пошатнулись деревья.

      Черные кудри Майли испачканы грязью; она пытается подняться, но сапог вжимает ее обратно в лужу. Она почти плачет.

      – Пожалуйста, – просит она. Всхлипывает, не сопротивляется. – Пожалуйста. Мы бы отдали деньги. Не надо!

      Она не понимает. Она никогда не понимала – это жестокая земля, не полное чужаков побережье. Они никогда не слушают.

      Люди на этой темной земле боролись за выживание поколениями, боролись против непобедимого врага. Они привыкли брать тогда, когда подворачивается возможность.

      Торн это понимала. Понимала и то, что они не послушают. Сильный берет все, что хочет. Слабый лежит лицом в грязи. Если у него нет защитника.

      Торн сжимает губы, пытаясь встретиться взглядом с сестрой. Ее держит большой, тяжелый полукровка с бесстрастным лицом. Обыскивает методично, ничуть не церемонясь.

      – Прошу, – Майли всхлипывает. Ее слезы всегда действовали на других так хорошо. Но они не подействуют сейчас, неужели она не видит?

      Не видит. Она привыкла обходиться меньшей кровью; она и правда готова отдать им все, что они так долго собирали, все деньги, только бы избежать конфликта. «Иногда нужно немного сгибаться, – всегда говорит она. – Гнуться самую малость. Нельзя сопротивляться всему миру, иногда нужно уступить».

      Но Торн всегда знала, что не может так. Что-то внутри нее сломается, прежде чем согнется.

      Что-то внутри нее сломалось, когда она увидела сапог этого полукровки на горле своей сестры.

      Майли встречается с ней взглядом, жалобная, тихая.

      – Не надо насилия. Пожалуйста, – она просит не их. Уже нет. Она просит Торн.

      Но, когда в семье именно ты – непослушный ребенок, можно игнорировать просьбы, которые считаешь глупыми.

      Они такие большие, эти трое. Такие тяжелые. Так уверенно держатся против двух девчонок, одна из которых уже лежит в грязи, а другая настолько худая, что ее запястья можно держать одной рукой. Большая ошибка.

      Они никогда не ждут, ни скорости, ни силы удара. Кровь брызгает фонтаном. Мелькают выбитые зубы.

      Торн прыгает в сторону, уворачиваясь от запоздало отвлекшегося от их седельных сумок бандита. Ей плевать на вещи.

      Она сшибает полукровку раньше, чем он успевает хоть что-то понять. Это всегда легко. Легко увернуться от третьего, легко уронить его в лужу, легко упасть, точным ударом ломая ему нос. Легко снова вернуться к полукровке, выхватить нож, оттянуть его голову за грязные черные волосы, легко…

      – Торн!

      Крик сестры надрывный, болезненный. Бьет прямо по сердцу, бьет по костям, резонирует в глубине. Это травмирует Майли. Она так не любит жестокость.

      От необходимости прекратить и оставить все так у Торн сводит зубы. Нож втыкается в мягкую землю, ее тонкие руки хватают полукровку, дергают вверх. Он сопротивляется, сдирает с нее шапку, но Торн плевать. Она рывком поднимает его, и в следующее мгновение его окровавленное лицо скрывается под водой, и он сворачивает на себя поилку для животных.

      Двое других бросаются к ней, но замирают почти синхронно, когда видят, как из светлых волос показываются резные острые уши. На их лицах, таких разных, одинаковое выражение. Отвращение. Страх. Неверие.

      Они видят эти уши, эти клыки, видят, наконец, этот разрез глаз и комплекцию.

      – Реликтовый выродок! – вырывается у одного, того, кто остался без половины зубов.

      – Кровосос, – говорит второй в неверии. Полукровка в руках Торн, наконец, все понимает.

      – Пожалуйста, – говорит уже он, наполовину лицом в грязи.

      Торн улыбается во все клыки.

      I

      Вместо сердца у нее только высохший нераскрытый бутон.

      Торн кривится, сжимая кулак и раздраженно засовывая руку в карман, совершенно не думая о том, что раскрошившиеся мутно-желтые лепестки оставят невычищаемую труху внутри любимой жилетки. Может, она вообще сделала это намеренно – испортила дорогую ей вещь. Сегодняшний день и так начался отвратительно, даже без того, что в ярмарочную лотерею она выиграла не сердце удачи, которое всегда хотела, не деньги или заговор, а дурацкий сухой цветок.

      Ей не помешало бы сердце. Говорят, эти безделушки и правда помогают – или хотя бы дают взглянуть на мир немного по-другому.

      Сегодня канун праздника. В снегу на темных улицах Города-Бастиона скрываются ряды