В школу по приколу, или По мне плачет цирк!. Евгений Славутский

валка, где висят куртки и плащи не царского вида. Туда-сюда ходят тети с катышками на свитерах. Все это было не по-дворцовому.

      – Ну, Стёпа, чем хочешь заняться? – радостно спросила мама.

      – Надо обязательно чем-то заняться? – уныло откликнулся я.

      – Ну конечно! – воскликнула мама. – Мальчик без занятий – это мужчина без цели в жизни! Простой обыватель!

      – А чем здесь можно заняться? – поинтересовался я.

      Наверное, мы разговаривали слишком громко. На нас оборачивались тетеньки с катышками на свитерах. Одна из них сказала:

      – Можно заняться моделированием самолетов! – У нее был усталый взгляд и сережки, каждая – с куриное яйцо.

      – Самолеты – это круто, – вежливо кивнул я. – А что надо будет делать?

      – Клеить модели, например…

      – Этак я с копыт брякнусь, – заявил я, неожиданно вспомнив, как ответил папа маме на предложение построить дачу своими руками. – У меня вообще напряженные отношения с клеем. У меня почему-то не детали приклеиваются друг к другу, а я приклеиваюсь к деталям… и к людям. (Бедный Ваня Изюмов! Как он дергался и бегал по классу со стулом на попе! Вспомнить страшно! А все потому, что мне места на столе не хватило и я аппликацию на соседнем стуле склеивал. Суперклеем. Чтобы не развалилась. Кто же знал, что Изюмов на стул плюхнется без предупреждения?)

      – Еще есть секция юннатов, – сказала тетя с куриными яйцами в ушах. – Там ребята ухаживают за животными, птицами. Выпиливают скворечники…

      – Это очень опасно! – воскликнул я. – У меня знаете какие отношения с пилами! Я однажды фокус хотел повторить и Мишу Зимина почти распилил. Тупой пилой! Знаете, какими словами он меня потом ругал? А есть у вас что-нибудь, где не надо ничего делать?

      Мама сильно застыдилась моего вопроса, прямо за нас обоих.

      – Нет, – сказала тетя, – такого, чтобы вообще ничего не делать, у нас нет. И не бывает.

      Тут к нам подошел молодой мужчина с добрым лицом, смеющимися глазами и густой шевелюрой – как у льва из мультфильма. Потом я узнал, что ребята между собой называют его Бонифацием. (В будущем Бонифаций стал преподавать в нашей школе.)

      – В моем кружке, – сказал он, – не надо ничего делать.

      – А как же это так?

      – Мы пьем чай, едим конфеты, а в перерыве немного сочиняем.

      – Вот это мне точно подходит!

      И уже на втором занятии я сочинил рассказ «Людоед Ню», который вы прочитаете в этой книжке. А потом и другие.

      Вот так, не желая ничего делать и мастерить, я стал писателем Степаном Шарабыкиным (или Шарабыкой, так меня иногда одноклассники называют). Хотя потом я узнал, что писателями становятся только очень внимательные, добрые, любящие рассказывать люди. Но этим я и так наделен – можно сказать, от природы. Примерно с четырех с половиной лет.

      А сейчас, увлекшись сочинением рассказов, я стал мужчиной с целью в жизни.

      Людоед Ню

      Стра(ш)нный рассказ

      Моцарт пропиликал на дикую. А Вики все не было! Она пропала!

      Про Моцарта и дикую объясню быстро. У нас в классе два вида перемен: обычные и дикие. На диких мы немного бесимся. Иногда что-то ломаем, но обычно можем себя контролировать – все предметы и ученики целы-целехоньки.

      Правда, один раз вышло совсем нехорошо, чуть дикие перемены не запретили!

      Ваня Изюмов совершенно случайно разбил бюст Данте.

      – Великого итальянского писателя! – негодовала завуч, хватая себя за щеки, уши и плечи, будто боялась развалиться на части, как Данте.

      Не знаю, что этот писатель сочинил, наверняка что-то стоящее, раз бюст из него слепили и в школе поставили.

      А бюст, если кто не знает, – это скульптура верхней части человека: головы, плеч и груди – на подставке. Получается, мы Данте еще не проходили, а скульптуру уже разбили. Откололись ухо, нос и головной убор. Испорченного Данте унесли в подсобку. Он там и сейчас стоит (приходите и посмотрите, если интересно).

      Ваня оправдывался, что не знал про величие писателя – думал, это тетя в чепчике.

      Когда ученик что-то испортит в школе, завуч это называет «акт вандализма».

      Ване пришлось написать объяснительную про свой акт:

      «Из-за моего повидения в кабинете 5 А сламался бюст Дантеса. Не полностью. Аторвался нос и чепчик. Прошу извинить меня. Могу приклеить на место. Или купить нового такова же. Ученик 5-го А Иван Изюмов».

      Разве так пишут объяснительные? Во-первых, умолчал про ухо. Во-вторых, у великого человека не может быть чепчика (только если он не Арина Родионовна) – у него головной убор. У Данте, например, повязка или бинт на голове. И в-третьих, конечно, он не Дантес, а Данте! Дантес вообще другой человек, ему бюст не за что делать. И фотографировать даже нечего. Разве что на уголовное дело – за то, что Пушкина застрелил.

      А на обычных переменах к нам приходит