Открытый финал. Андрей Жвалевский

у на исходную. – Руки держу, голова в порядке… Ритм? Слышу, попадаю».

      – Ты… ты… – Егоров жестикулирует, пытаясь подобрать слово.

      Чашка в его руках описывает сложные вензеля, чай выплескивается на паркет, остро пахнет имбирем. Егоров любит имбирь. И ненавидит своих подопечных.

      – Ты – стойкий оловянный солдатик! Робот Вертер! Трансформер!

      Тренер ставит чашку на стол и подходит к Федору вплотную.

      – Ты ее вести должен… как к алтарю! Как к жертвенному камню! И так вести, чтобы она за тобой шла, ни о чем не думая! Как овечка!

      Лена удивленно смотрит на Егорова. Она не собирается на жертвенный камень. И она не овечка. Лена тоже не понимает, в чем проблема. Они выучили суперпрограмму, все помнят, не сбиваются…

      – Ты самец, а она самка! Нет! Она добыча, которую ты несешь в зубах… Не в зубах… Вот! Ты удав – она кролик. Ты ее должен гипнотизировать – и вести!

      Федор таращит глаза на Лену. Именно так в его представлении должен смотреть гипнотизер. Лена кусает губу, чтобы не расхохотаться. У нее сегодня отличное настроение.

      – Что ты вылупился? Не глазами! Руками, ногами, всем телом гипнотизируй…

      Неожиданно тренер перестает орать и говорит устало:

      – Неужели это так трудно понять? Даже Кузнечик это умеет… Ему бы в музыку научиться попадать…

      Это очень странно. Захар Кузнечик – козел отпущения Егорова. Никто не получает столько ядовитых подколок и наказаний. И сейчас тренер, конечно, не стал бы хвалить Кузнечика, если бы тот был в зале.

      Егоров безнадежно машет рукой и командует:

      – Отрабатывай программу… Робокоп.

      Он включает музыку и выходит из зала, не глядя, как Федор с Леной безукоризненно ткут сложнейший рисунок танца.

* * *

      – Родаки на дачу умотали, – невинно сказала Ангелина, наматывая белокурый локон на палец. – Вернутся только завтра. Что они там забыли? Заморозки еще! Нет, поехали… А я им говорю такая: «Буду к ЕГЭ готовиться… с подружкой!»

      Федор слушал трескотню одноклассницы и понимал, что она волнуется. Как и он. Потому что Федор уже отпросился на всю ночь у папы (тот обещал сочинить для мамы что-нибудь поубедительнее). И принес бутылку шампанского, которую купил для него сосед. И вообще – май, весна и воздух, полный феромонов. И намечается его первая настоящая ночь.

      Когда Федор понял, что рассказ Ангелины пошел на второй круг, подошел и поцеловал прямо в губы. Цветы и бутылка мешали, но все равно получилось здорово. Поцелуй затянулся. Федор подумал: «Вот для чего люди целуются! Можно не говорить. Потому что непонятно о чем».

      Но говорить особо не пришлось. Ангелина вдруг потащила его куда-то – еле успел цветы и бутылку на стол в прихожей пристроить.

      Ее комната на секунду напомнила комнату самого Федора – те же разбросанные повсюду учебники и тетрадки. Только вот у него по стенам развешаны фотографии и медали с турниров – а у Ангелины постеры Камбербэтча. «Интересно, – мелькнула мысль, – она в курсе, что Камбер недавно женился?»

      Но мысль тут же вылетела из головы, потому что Ангелина поцеловала сама. Стало больно и солоно во рту. Федор невольно отшатнулся. Предстоящая ночь начала его пугать.

      – Ты чего? – испугалась девушка. – Я тебя укусила, да?

      – Все прекрасно, Ангел, – ответил он, проглатывая кровь из губы.

      Ангелина засветилась от удовольствия. Она обожала, когда ее парень называл ее Ангелом. И ненавидела имя Анжела, которым ее пытались наградить некоторые невежды. Точно так же Федор ненавидел имя Федя.

      Съел медведя.

      Федор потянулся к Ангелине…

      И тут в кармане джинсов зажужжал мобильник. Федор выругался про себя и вытащил телефон. Номер высветился незнакомый, даже код непонятно какой, поэтому он нажал на отбой и сунул трубку на полку шкафа…

      И мобильник ожил вторично. На сей раз на экране появилась надпись «Ленин папа».

      – Извини, – сказал Федор, – я быстро!

      Ангелина обиженно заморгала. Стало заметно, что ресницы у нее неправдоподобной длины.

      – Здравствуйте, Михаил Алексеевич! – Федор старался, чтобы его голос звучал серьезно и озабоченно.

      Как у человека, которого отрывают от важного дела.

      Но собеседник даже не задал ритуального «Можешь говорить?». И без «Привет!»

      – Лена пропала! – заявил он. – Ты знаешь, где она?

      – Нет. Извините, я очень…

      – Она не вернулась с тренировки! Телефон выключен! Мы всех подружек обзвонили!

      Федор вздохнул и грубовато прервал:

      – Простите, но я не знаю, где Лена. И я не ее подружка.

      – Ты ее партнер! Вы уже четыре года вместе! Ты должен знать! Куда она пошла вчера после тренировки?

      Федор честно