Улика № 13. Анна Князева

пенсию Руфь Адамовна Елизарова служила костюмером в драматическом театре и знала все о костюмах любых эпох. Бескомпромиссная в работе, она стояла насмерть, когда устаревшие костюмы снимали с баланса для утилизации. Напрасно ее убеждали, что это всего лишь постановочные средства. Для Руфи Адамовны сценические костюмы были дороже родных детей, возможно, потому что детей у нее не было. В результате стычек с администрацией самые ценные экземпляры переезжали из костюмерного цеха в ее квартиру.

      В детстве Анна часто гостила у тетушки Руфи в Питере, пока ее мать устраивала личную жизнь в Москве. Они весело проводили время, как две сверстницы: вместо супа ели мороженное, примеряли сценические платья и шляпы, разыгрывали сцены из старых французских фильмов. И каждый раз, когда расставались, у Анны возникало чувство потери.

      Теперь занавес опустился, театр тетушки Руфи сыграл свой финальный акт.

      Двигаясь по дороге, Анна размышляла о том, что тетя Руфь была необычной женщиной, неподвластной обыденным людским представлениям. От этих мыслей ей сделалось грустно, и она острее ощутила горечь утраты. Серые дома и деревья, погруженные в осеннюю меланхолию, тянулись вдоль дороги и вполне отвечали ее настроению.

      Выехав из Москвы вечером, утром Стерхова уже прибыла в Санкт-Петербург. С трудом отыскав парковку, Анна вошла в парадное и по широкой лестнице поднялась на второй этаж. Дубовая, покрытая лаком дверь была до боли знакома. Мысль о том, что тетушка Руфь уже никогда ее не откроет, была невыносима. Еще невыносимее было думать, что и в самой квартире тетушки больше нет.

      Анна вошла в прихожую, бросила сумку на банкетку и прошлась по комнатам. В отсутствие тети Руфи театральная роскошь квартиры поблекла и уже не производила прежнего впечатления.

      Остановившись в спальне у зеркала, она сорвала с него черный креп, взглянула на свое отражение и поправила волосы, словно ободряя себя обыденным жестом.

      В гостиной раздался телефонный звонок, и Анна вернулась, чтобы ответить.

      – Ты уже там? – спросил голос матери.

      – Как видишь, – ответила она.

      – Почему не брала мобильник?

      – Не слышала. Сумка с телефоном была в прихожей.

      – Ну и что? С адвокатом уже встречалась?

      – Он придет к девяти.

      – В квартиру тети Руфи? – удивилась мать.

      – Мы так договорились, – сказала Анна.

      – А почему бы ему не принять тебя в адвокатской конторе?

      – У него в этой части города дела, вот он и решил совместить.

      – И все же я не понимаю.

      – Чего? – Чувствуя, что мать вот-вот вернется к болезненной теме, Анна ее опередила: – Ты опять про наследство? Если хочешь, я все перепишу на тебя.

      – Да разве же в этом дело?! – возмущенно вскрикнула мать. – Здесь дело принципа. Я ей родная сестра, а ты – всего лишь племянница.

      – Мама, тетя Руфь умерла. Вот, что страшно.

      – Прости… – На том конце раздался жалобный плачь. – Теперь у меня никого не осталось.

      – У тебя осталась я, – напомнила Анна.

      – Ты – дочь, – скорбно вздохнула мать. – Из моей прошлой жизни никого не осталось, Руфа была последней.

      – Так или иначе, это случилось, и уже ничего не изменить.

      – Прости меня, доченька.

      – И ты прости меня, мама.

      Окончание разговора было умиротворенным, что несколько улучшило впечатление и не оставило неприятного осадка в душе.

      В дверь позвонили, и, как показалось, квартира сразу ожила, по крайней мере, в ней началось движение. Анна открыла дверь и впустила в прихожую полного, похожего на кабанчика адвоката Сошникова, с которым уже встречалась после похорон тетушки Руфи.

      – Приветствую вас. – Он снял шляпу и, встряхнув, повесил на крюк. Туда же пристроил плащ. – На улице дождь. Вы не промокли?

      – Когда я приехала, было сухо, – ответила Анна. – Идемте в комнату, Эдуард Николаевич.

      Адвокат проследовал в гостиную и устроился за столом, накрытым бархатной скатертью, там, где они сидели полгода назад при оглашении завещания.

      – Теперь вам предстоит подписать необходимые документы, – сказал Эдуард Николаевич и вытащил из портфеля папки.

      – Напомните мне, пожалуйста, что еще завещала мне тетушка кроме квартиры? – спросила Анна.

      – Это по ходу дела… – ответил он. – В завещании Руфи Адамовны содержится формулировка: «Все имущество, которое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, я завещаю своей племяннице Анне Сергеевне Стерховой». Теперь, я, как душеприказчик покойной, подробно все расскажу. Согласно завещанию в вашу собственность переходит квартира на Лиговском проспекте, в которой сейчас мы находимся. Соответственно, все, что здесь есть – тоже ваше. Вот документы. Но! – Сошников поднял палец. – Кое-что покойная обозначила отдельным пунктом в завещании.

      – Что? – удивилась Анна.

      – Коллекцию