Иль Аср. Перед закатом. Ульяна Соболева

олить ей снова разодрать мне сердце, позволить поставить меня на колени и стать послушным рабом? Никогда! Наверное, моя судьба смертельно болеть этой женщиной, но никогда не быть с ней счастливым.

      Единороги сдохли и завонялись. Сказки не будет. ХЭ классический. Самый ХЭ эндистый в конце серии, но через мрак и ад.

      Глава 1

      Я мог сколько угодно лгать самому себе, что смог забыть, сколько угодно говорить себе, что разлюбил и живу своей жизнью, что отомстил и могу успокоиться. Ни хрена я не успокоился. У меня под ребрами выжженная пустыня, у меня вместо сердца кусок мяса, покрытый вздувшимися рубцами. Аллаена разворотила мне душу и вытравила в ней все живое.

      Я живу наполовину. Я, блядь, сны вижу только о ней. Отпустил? Хрена с два я смог ее отпустить…Даже после того, как узнал. После того, как нашел того ублюдка, который уничтожил мою семью и сделал из меня урода. Это было три месяца тому назад. Мы искали ЕЕ, а нашли эту мразь.

      Я помню, как Самир пришел и сказал.

      – Ахмад…я вышел на след! Я нашел!

      – Ее?!

      – Нет…Я нашел Владимира Зимина.

      Застыл, всматриваясь в лицо друга, всматриваясь в его карие глаза и чувствуя, как пробежал холодок по спине. Как встали дыбом все волоски на теле только от звука его имени.

      – Где?

      Хрипло спросил и сглотнул ком, который впился в глотку. Сглотнул и не смог выдохнуть.

      – На стройке, в одном из городов. Жил в вагончике для рабочих. Привез тебе в качестве подарка.

      – Как нашел?

      – Искали и по фамилии. Вышли на след всех Зиминых примерно его года рождения. Прорабатывали версию, что скрывается у отца. И нашли мразоту, опознали по шраму на ухе. Как ты когда-то рассказывал.

      Я резко встал из-за стола, дернул воротник рубашки, потому что дышать стало нечем.

      – Где он?

      – Ждет тебя. Мы привезли его прямо сюда. Упаковали, немного украсили синяками, но он жив и здоров и готов с тобой пообщаться.

      Я ощутил какое-то дуновение страха. Какой-то наплыв воспоминаний и детского ужаса и вместе с этим ярость и адскую злость. Я искал эту тварь долгие годы, я думал, что он умер, я перерыл каждый уголок той страны м не нашел. Тогда.

      – Поехали!

      В те мгновения все исчезло, все испарилось и в глубине души остался лишь покалеченный мальчик, который встал с колен и теперь, истекая кровью шел к своему убийце сквозь годы, чтобы выдрать ему сердце собственными руками.

      Но они могли ошибиться. Это мог быть не он. И я готов был к разочарованию…Но стоило лишь увидеть силуэт, стоило лишь увидеть поворот головы и мерзкий профиль как меня затошнило и я узнал. Узнал суку. Его образ отпечатался в моем сердце, в каждой молекуле моего существа, в каждой грани моей души. Я ощутил его, я пропитался его смрадом едва посмотрел. Все мое тело отреагировала всплеском адреналина. Это был он. Мой убийца. Спустя столько лет он почти не изменился. Только постарел, только волосы стали седые и обрюзгло лицо. Мешки под глазами, одутловатость от пьянства и мерзкие, маслянистые глаза в которых живет смерть. Страшная в своем цинизме, беспричинности и необратимости. Смерть только потому, что кому-то захотелось убить.

      Я вошел в сарай и медленно ступал по бетонному полу в сторону пленника. Он стоял на коленях, связанный, с опущенной головой и упавшими на лицо жирными, грязными пасмами волос. Первое на что я посмотрел – это его ухо.

      «Сейчас я вырежу на тебе кресты, ублюдок, не дергайся!

      – Дяденька, пожалуйста, не надо!

      – Надо, девочка, надо. Ты станешь моей девочкой, когда я отрежу тебе писюн. Крест на боку, вот так…Ааааааааааа…сукаа! Ублюдок! Он отгрыз мне кусок уха! Мразь! На…! Получай! Падаль черножопая! На сука!»

      Я откусил ему тогда кусок мочки уха. Впился зубами и оторвал. За это он бил меня ногами по лицу и по голове, за это он выжигал на моем теле кресты. Но я помнил вкус его крови и мяса у себя на зубах.

      – Зимин! – хрипло позвал я и он поднял голову, глядя на меня заплывшими глазами и заставляя меня содрогнуться от воспоминаний. От одного взгляда на это лицо все шрамы заныли адской болью.

      _ Ты кто?

      Какое-то время он смотрел на меня непонимающим взглядом. Я повернулся к нему выжженной частью лица, и он вдруг мерзко захохотал. Заржал, дёргаясь всем своим телом.

      – Недомужик! Получлен! Мистер одно яйцо! Я узнал тебяяяя!

      Удар ноги в голову, и он падает навзничь, прекращая хохотать и прижимая связанные руки к разбитому рту и выбитым передним зубам.

      Я с ним не разговаривал. Больше ни одного слова и ни одного вопроса. Я сжигал по куску его плоти. Пальцы на руках, ногах, волосы на голове, нос, выжигал ему глаза…Он орал и молил о пощаде, он плакал, он молился, блевал, ссался и срался от ужаса и боли. Его мыли и я приступал снова. Его член я приберег напоследок. И когда отросток резали тупым ножом я хрипло сказал ему на ухо.

      – Ты будешь оскопленный, безяйцевый самовар…глухонемой и слепой