В сердце войны. Александр Карпов

виденной, кроме самого Витьки, собаки, вся мальчишеская толпа устремилась дальше, бегом по тропинке. Потом пацаны вскарабкались по поднимавшейся наверх, на небольшой, но крутой склон, дорожке и устремились вдоль тянущихся деревянных заборов, ограждавших огороды и владения жителей города. Через несколько минут, почти задыхаясь от усталости и интенсивного бега, они остановились и упали на мягкий травяной ковер, усыпанный морем одуванчиков.

      – Все! Отстала! Уже не догонит! Слишком далеко от ее дома, –  заключил мальчик по прозвищу Цыган и закрыл глаза от слепящего солнца.

      Ребята развалились на полянке, на которую выходила проселочная дорога узкой и извилистой городской улицы. Их тела часто вздымались от глубокого, вызванного длительным быстрым бегом дыхания. Они, обессиленные, лежали в траве, отдыхая. Слова авторитетного в их мальчишеской среде Цыгана вселили в каждого из них уверенность, что злая собака, загнавшая их своим лаем, больше не будет гнаться и вся погоня на этом и закончится.

      – О, водовозка! – неожиданно сказал один из ребят, первым поднявший голову из травы, чтобы осмотреться. –  Айда попьем, пацаны.

      Все как один они подняли голову, и, увидев худенькую лошаденку, запряженную в повозку с деревянной бочкой, вскочили и пошли в ее сторону.

      Возле повозки стояли три женщины и седобородый старик-водовоз. Он поочередно наполнял ведра водой. Потом перекрывал медный кран, вставленный с торца бочки. Подставлял другое ведро и снова его наполнял.

      Ребята подошли вплотную к повозке и почти окружили старика, занятого своим делом.

      – Деда Миша, налей нам водички, пожалуйста, –  первым подал голос светловолосый мальчик.

      – А, Витек, ты! – Старик обернулся к ребятам и осмотрел их своими водянистыми старческими глазами, почти закрытыми длинными и густыми седыми бровями. –  И мальчишки с тобой. Ну, хулиганье, опять где-то бегаете. Вон, потные все.

      Он снова повернулся к своей бочке, где поменял наполненное ведро на пустое.

      – Сейчас налью хозяйкам, потом вас попою, –  старик улыбнулся своей доброй беззубой улыбкой, располагая к себе собравшихся рядом детей.

      Стоявшие возле бочки женщины обеспокоенными взглядами смотрели друг на друга. Одна из них, самая молодая, краем платка закрывала нижнюю часть лица. Глаза ее наполнялись слезами. Вторая, сложив на боках сжатые в кулаки руки, отвернулась в сторону и, казалось, вот-вот зальется горьким плачем.

      – Как же теперь быть-то? – сказала третья, растерянно дергая головой по сторонам, как будто искала что-то. –  Мужиков-то наших всех позабирают.

      – Вот то-то же! И не понятно, надолго ли? – ответила ей та, что стояла, подперев руками бока.

      – Как же мы теперь? А детки наши? Господи! – запричитала та, что закрывала лицо платком.

      Все три женщины залились слезами. Они, почти как по договоренности, одновременно обернулись к подошедшим к повозке детям. Бросив на них взгляды, женщины расплакались еще сильнее. Две из них отвернулись, стесняясь своих слез. А та, что мотала до этого головой, сложила ладони на подбородке и плача, стала оглядывать мальчишек, которые не обращали на нее никакого внимания.

      – Да не ревите вы! – громко крикнул на них старик-водовоз. –  Подумаешь германец! И что? В четырнадцатом годе тоже с ним воевали! И ничего! Сыты, здоровы! Вон, каких детей нарожали! Приятно посмотреть!

      Он кивнул в сторону стоявших возле него ребят.

      К водовозке быстрым шагом приблизилась еще одна молодая женщина. Выглядела она не менее озадаченно, чем те, что уже заливались слезами. Поддавшись их общему настроению, она тоже заревела, вытягивая из себя тонким голоском:

      – Ой, что будет-то!

      Старик отставил от себя последнее наполненное водой ведро. Он немного поерзал на маленьком стульчике, потом снял с гвоздя подвешенную на него деревянную кружку, громко дунул в нее, выдувая накопившуюся пыль и песок, и подставил под кран. Вода с шумом наполнила емкость прохладной водой. После чего старик протянул ее стоявшему ближе всех мальчику.

      – Держи, Витек, наслаждайся! – произнес водовоз, снова расплываясь в беззубой добродушной улыбке.

      Мальчик взял кружку и передал ее самому маленькому по росту и по возрасту, что непременно было положительно оценено остальной ребячьей компанией.

      – Да не войте вы здесь! – громко крикнул старик на женщин, все еще не уходивших от его повозки. –  Ребят напугаете!

      Солнце стояло уже высоко. День становился необычайно жарким. Разморенный погодой и усталостью от приключений первой половины дня мальчик Витя, оставив друзей, зашел в распахнутую калитку, расположенную в конце огорода, и направился к невысокому, облицованному доской бревенчатому дому с низкой крышей. Дверь в строение была распахнута настежь, что объяснялось полуденной жарой. Мальчик поднялся по скрипучим ступеням на крыльцо и вошел в сени, где, наполнив ковшик из широкого большого деревянного ведра, снова стал пить холодную воду.

      – Ну где ты ходишь, сорванец! – услышал Витя строгий голос бабушки – матери