Гидра. Максим Кабир

м —

      На дне океана сиди и не вякай.

      В. В. Маяковский

      В Омский Комитет

      партии коммунистов-большевиков.

      Товарищи!

      На все заявления, посланныя Вам Омским Храмом Шуб-Ниггурат (о жертвоприношениях, звездном плодородии, расписании церковных служб и полуночном доении) Вы до сих пор не ответили, как того требует честь и совесть человека.

      Переубеждать мы Вас не будем, хватило споров, в ходе которых нас ошибочно причисляли то к меньшевикам, то к толстовцам.

      Мы требуем от Вас признать нашу веру неотъемлемой частью Новой России, в которой Шуб-Ниггурат и Тысяча Младых будут почитаться не меньше, чем Карл Маркс (во многом чуждый духу копытчатого народца).

      Вместе работали для осуществления прав и свобод, вместе страдали в тюрьмах, преследуемые властью попов и адмиралов. Теперь мы жаждем нашего признания в России как религии, всецело преданной космическому компосту.

      И в этом цель нашего письменного с Вами сношения.

      Великой Матери и ее Детям сочувствует как справедливому и щедрому началу не только большая часть сибиряков, а полмира!!!

      Вот почему Вам следует открыто и честно ответить перед Матерью (не келейно, не в канцелярии, а пустив малую кровь во славу ея копыт): признаёте ли Вы наши права в деле строительства Новой Жизни или, пренебрегая нами как не вполне уже людьми, не считаетесь с истинной верой по праву вооруженного насилия?

      Председатель Общины А. Е. Кумендный

      Жрец Храма Л. В. Осипов

      Мы можем использовать знания, но мы не должны служить Старым Богам. А что до адептов их: расстреливать сумасшедшую сволочь беспощадно и повсеместно; не искать в деле обвинительных улик.

      В. Ленин – И. Павлуновскому, уполномоченному представителю ВЧК в Сибири

      Пролог

      1666

      Острог притих в таежной ночи, озаренный призрачным лунным светом, и казалось, что единственные его обитатели – трупы, разбросанные тут и там. Распухшие, с темными осклизлыми лицами, полуголые люди в грязи. Куланах, участвовавший в трех восстаниях против нючча – русских, впервые видел такое количество мертвецов. Такую бессмысленную жестокость. Не племена, объявившие нюччи войну, опустошили крепость, не собратья Куланаха, нет. Русские убивали русских. Кровь стекала по склонам, окрашивая воды Большой Реки в красный цвет. Воевода не правил в остроге. Здесь правили демоны безумия и братоубийства. Здесь пировали мухи. Их назойливое жужжание вызывало кожный зуд. Потоки мошек струились между избами, как витки тошнотворного тумана. Гнус покрывал хладные тела шевелящимися похоронными рубахами. Матерь-преисподняя не приняла мяско и косточки. В сырости и тлене плодились личинки. Слепни слетались на поминальное пиршество – кенсю. И конечно, был запах. Подготовившийся Куланах замотал тряпьем лицо, но смрад проник в него, выстлал изнутри, как теперь отмыться? Как забыть подростков, удушенных на коновязи, или расчлененного старика?

      Куланах крепче сжал рукоять кылыса. Чтобы задобрить демонов, нюччи привязывали своих родственников к дулам пушек и стреляли в упор. Он старался не сосредотачиваться на развороченных грудинах. Пробирался в зловонной темноте, то и дело касаясь амулета: металлической тарелочки, свисающей со шнурка. Он обращался к предкам, моля простить его народ за маловерие.

      Зло явилось в долину Туймаада, и этим злом не были казаки, разорявшие улусы и пленившие тойона. Не их теплолюбивый бог возвел себе храм из праха. Истинное зло таилось в земле задолго до прихода нюччи. Ясаком стали души глупцов. Церковь с крестом отвергшие своего Иисуса люди придали поруганию и обратили в головешки. Их вера была слаба и не прошла испытание тайгой.

      Но и своих соплеменников Куланах не обелял.

      Давным-давно кочевники вышли к берегу Большой Реки, под сень Спящего Медведя, и река наградила их богатым уловом, а окрестные леса – зверем. Пушнину, ягоды, мясо, сало и подножный корм для оленей сулила Туймаада. Но шаман, прадед нынешнего шамана, сказал, посмотрев на небо: «Не бывать стойбища под этими звездами, эта земля отравлена, не тревожьте ее, не копайте, не слушайте голосов на болотах».

      Они ушли к морю, голодали и после смерти шамана вспомнили о чудесной долине и вернулись к щедрой реке. За ослушание духи наказали потомков тех кочевников ночными кошмарами. И Куланаха неоднократно мучили сны, в которых звезды кричали, в которых шептались болотные кочки. Но все же не осевшие здесь племена, а чужаки с пищалями и распятиями ответили на зов погребенной. Они пришли сюда за пушным зверем и серебряными залежами, а нашли безумие. Куланах был на берегу и видел норы, ведущие в мерзлое нутро Туймаада, видел механизм, построенный нюччи. Колесо, как у их мельниц, гигантскую люльку, которая с помощью рычагов опускалась на дно и вычерпывала грунт. Много грунта успели вынуть безумцы, много выкопать нор, но они так и не добрались до цели. Механизм был заброшен и порос илом, норы – затоплены. И мертвецы, как ни странно, являлись хорошим знаком.