Это всегда был он. Алекс Хилл

я этой истории.

      Пролог

      Говорят, время лечит любые раны, притупляет тоску, позволяет забыть об ошибках и двигаться дальше. Но все это не имеет смысла, если человек, несущий груз прошлого, не желает себя прощать.

      Саша бредет по спальному району вечернего Новочеркасска. Высокие старые деревья шумят листвой, вздрагивая от порывов теплого ветра. Он тянет за собой тонкий аромат подступающей осени, а вместе с ней еще больше уныния и тревоги. Годовщина того страшного дня все ближе, и как бы сильно Саше ни хотелось убежать, он прикован к этому городу. Придется снова ходить на пары, смотреть в глаза одногруппникам и бывшим друзьям, делать вид, что жизнь продолжается. Он должен. В память о друге, который больше никогда не сможет хлопнуть его по плечу и сказать задорное «здоро́в».

      Взгляд Саши устремляется к пустой скамейке на краю детской площадки. Качели пугающе поскрипывают, из открытого окна многоквартирного дома доносится бранная речь. Саша садится на деревянные доски, не обращая внимания на облупившуюся краску, и оставляет рядом место, словно вскоре к нему должен присоединиться кто-то еще, но этого не происходит. Минуты бегут, последние всполохи лучей заходящего солнца тонут в небесной черноте. Воспоминания кружатся вместе с пылью и песком, а Саша ведет мысленные диалоги с тем, кто не может ему ответить, и погружается все глубже в колодец памяти, вылавливая клочки веселых и дорогих сердцу моментов.

      Пальцы Миши скользят по экрану мобильника, листая фотографии мужских причесок.

      – А как тебе это? – спрашивает он, тыча в лицо друга телефоном.

      – Как будто его башкой в белую краску макнули, – усмехается Саша.

      – А по-моему, выглядит круто. Девчонки любят стильных парней.

      – И в чем стиль? В том, что он поседел раньше времени?

      – Ничего ты не понимаешь, – бурчит Миша, принимаясь дальше просматривать фотографии парней с обесцвеченными волосами. – Вот покрашусь перед первым сентября, и увидишь, кто в этом году заберет звание самого отпадного второкурсника.

      – Зима, конечно, – отвечает Саша, покосившись на друга.

      – Ну спасибо, братишка. Вот так ты в меня веришь, да?

      Саша шутливо дергает плечами и прикуривает сигарету, а Миша снова погружается в телефон. Несколько минут проходят в уютном молчании, и Леванов вновь говорит:

      – Думаешь, Ксю не оценит?

      – Думаю, не оценит твой отчим. Мих, ты точно не хочешь переехать в общагу? Разве тебе все это не надоело?

      Миша чешет подбородок, едва не содрав корочку с ссадины, и тяжело вздыхает.

      – Все наладится, – как-то уж слишком безэмоционально произносит он.

      – Конечно, – механически отвечает Саша, опустив голову, и тушит сигарету о железную ножку скамейки.

      Дворняга гоняет рыжего кота по детской площадке, пожилая женщина у подъезда, тихо запричитав про непутевую молодежь, выбрасывает пустые банки и бутылки в урну. В чем-то эта женщина, конечно, права, но иногда и взрослые совершают такие поступки, после которых хочется взяться за ремень, а может, и за что-то повнушительнее.

      – Смотри, что нашел! – оживленно вскрикивает Миша. – Инструкция по домашнему окрашиванию. Не так уж и сложно. Нанести краску, смыть, нанести тоник, еще раз смыть и просушить.

      – Ты серьезно собрался это сделать?

      – Ага. Ты ведь мне поможешь?

      Саша таращится в сияющие воодушевлением глаза друга, не сумев сдержать снисходительной улыбки.

      – Черт с тобой! Помогу.

      – Можем и тебя преобразить. Составим Димону достойную конкуренцию, – смеется Миша.

      – Нет уж, спасибо. Я не настолько отбитый, – хмыкает Саша.

      – Эй, малой! Сгоняй-ка в магаз по-быстрому! – Из окна второго этажа показывается щербатое и отекшее мужское лицо, заставляя Сашу сжать зубы, а Мишу мигом выпрямить спину. – Чего сидишь?! Со слухом туго?!

      Миша поднимается и тихо бросает, прежде чем уйти:

      – Сейчас вернусь.

      Мужчина скрывается в окне, из квартиры раздается женский булькающий смех, и Саша достает еще одну сигарету, задумавшись о том, кто его друг на самом деле. Дурак, который терпит безразличие матери и унижения отчима, или же сильный духом парень, который пытается защитить единственного оставшегося у него родного человека? Миша ведь уже давно мог бы съехать из этого притона, забыть о побоях, скандалах и таких вот вечерних караулах под окнами, когда в его дом приходит очередная компания отморозков, называемая корешами отчима. Он мог стать свободным, но почему-то не рассматривал этот вариант. Точнее, не рассматривал его в том ключе, который можно было бы назвать правильным.

      Саша моргает несколько раз, чтобы прийти в себя, и смотрит на темные окна второго этажа. Грудь сдавливает от боли и злости. Этим эмоциям нет выхода, они мечутся по телу, отзываясь покалываниями в животе, в горле, за ушами. Саша упирается ладонями