1001 день, или Новая Шахерезада. Илья Ильф

итанами обострялись все больше, и момент трагической развязки близился.

      Служащие бродили по коридорам конторы, задирая друг друга.

      – Слышали? Фанатюка бросают в Минусинск на литературную работу!

      – Слышали? Бросают! В Усть-Сысольск! На заготовку коровьего кирпича. Но не товарища Фанатюка, а вконец разложившегося Сатанюка.

      Из раскаленных страстями коридоров несло жаром. Самые невероятные слухи будоражили служащих. Фанатики и сатанатики ликовали и огорчались попеременно.

      Борьба кончилась полным поражением Сатанюка. Его бросили в Умань для ведения культработы среди местных извозопромышленников.

      И грозная тень победившего Фанатюка упала на помертвевшую контору по заготовке Когтей и Хвостов для нужд широкого потребления.

      Павел Венедиктович Фанатюк ничего не забыл, все помнил и с 1 апреля, т.е. с того дня, который обычно знаменуется веселыми обманами и шутками, приступил к разгрому остатков противника.

      В атласной толстовке, усыпанной рубиновыми значками различных филантропических организаций, товарищ Фанатюк во главе целой комиссии сидел в своем кабинете, с потолка которого спускались резные деревянные сталактиты.

      Чтобы заготовка когтей и хвостов шла без перебоев, расправу решено было провести по-военному: начать в десять и кончить в четыре.

      Неосмотрительные последователи Сатанюка с жестяными лицами толпились у входа в чистилище.

      Первым чистился бронеподросток Ваня Лапшин.

      – Лапшин? – спросил начальник звонким голосом. – Вы, кажется, служили курьером у всеми нами уважаемого товарища Сатанюка?

      – Служил, – сказал Ваня, – а теперь я при управлении делами.

      – Вы бывший патриарх?

      Бронеподросток Лапшин за молодостью лет не знал, что такое патриарх, и потому промолчал.

      – Ну, идите, – сказал Фанатюк, – вы уволены.

      В коридоре к Лапшину подступили любопытствующие сослуживцы. Пока он, волнуясь и крича, доказывал, что с Сатанюком ничего общего не имеет и не имел, товарищ Фанатюк успел уже уволить двух человек: одного за связь с мистическими элементами, а другого – за то, что во времена керенщины ходил в кино по контрамаркам, получаемым из министерства земледелия.

      Засим порог кабинета переступила делопроизводительница общей канцелярии Шахерезада Федоровна Шайтанова.

      Увидав ее, товарищ Фанатюк оживился. Шахерезада Федоровна слыла клевреткой поверженного Сатанюка, и Павел Венедиктович давно уже собирался изгнать ее из пределов конторы.

      – А! – сказал Фанатюк и сделал закругленный жест рукой, как бы приглашая членов комиссии отведать необыкновенного блюда.

      – Здравствуйте, Павел Венедиктович, – сказала Шайтанова страстным голосом.

      В ушах Шахерезады Федоровны, как колокола, раскачивались большие серьги. Выгибаясь, она подошла к столу и подняла на Павла Венедиктовича свои прекрасные персидские глаза.

      – А мы вас уволим! – заметил Фанатюк.

      И члены комиссии враз наклонили свои головы, показывая этим, что они вполне одобряют линию, взятую товарищем Фанатюком.

      – Почему же вы хотите меня уволить? – спросила Шахерезада. – РКК не позво…

      – Какая там Ре-Ке-Ке! – воскликнул Фанатюк. – Я здесь начальник, и я незаменим.

      – О Павел Венедиктович, – промолвила Шахерезада, скромно опуская глаза, – керосиновая лампа с фаянсовым резервуаром и медным рефлектором тоже думала, что она незаменима. Но пришла электрическая лампочка, и осколки фаянсовых резервуаров валяются сейчас в мусорном ящике. И если товарищи хотят, я расскажу им замечательную историю товарища Ливреинова.

      – А кем он был? – с любопытством спросил Фанатюк.

      – Он был незаменимейшим из незаменимых, – ответила Шахерезада.

      «Что ж, – подумал Павел Венедиктович, – уволить я ее всегда успею». И сказал:

      – Только покороче, а то уже половина третьего. И Шахерезада в этот

Первый служебный день

      начала рассказ –

      О выдвиженце на час

      – Рассказывают, о счастливый начальник конторы по заготовке Когтей и Хвостов, что два года назад жил в Москве начальник обширного учреждения, ведавшего снабжением граждан Горчицей и Щелоком, – высокочтимый товарищ Ливреинов. И был он так горяч, что никто не мог соперничать с ним в наложении резолюций. И не было в Москве начальника удачливее, чем он, который выходил холодным из огня и сухим из воды. И ни одна чистка не повредила ему, да продлит ЦКК его дни. Уже ему казалось, что путь его всегда будет усыпан служебными розами, когда произошел случай, который привел этого великого человека к ничтожеству…

      В эту минуту Шахерезада заметила, что часовая стрелка пододвинулась к четырем. Как бы не желая дольше злоупотреблять разрешением товарища Фанатюка, Шахерезада скромно умолкла. И высокочтимый товарищ Фанатюк сказал про себя:

      «Клянусь Госпланом, что я не уволю ее, пока не узнаю,