Эхо проклятого леса. Александр Райн

e>

      Металлическая губка, которой Агата шоркала по кастрюле уже двадцать минут, распустилась по нитям и ничего не оттирала. Дешевое моющее средство с сильным запахом грейпфрута мало помогало делу, растворяя разве что кожу на руках. Подгоревший жир в кастрюле размок, но никак не хотел отслаиваться, намертво пристав к стенкам посуды.

      Агата кинула губку в кастрюлю со всего размаху, чувствуя, как закипает от злости и бессилия. Жирные темные брызги разлетелись, попав на лицо, и Агата поспешила вытереть его руками, но тут же пожалела об этом. Глаза и нос ужасно защипало от моющего средства. Обида вырвалась из груди прерывистым вздохом, по щекам потекли слезы.

      – Она не оттирается, – жалобно произнесла десятилетняя девочка, появившись в дверном проеме гостиной.

      – Значит, плохо трешь, – не поворачивая головы, сказала мать.

      Все ее внимание было приковано к экрану ноутбука, стоящему перед ней на журнальном столике. Женщина сидела в ротанговом кресле с мягкой подушкой и потягивала вино из пузатого бокала, читая комментарии начальства к своему проекту.

      – Суки какие, – прошипела она, вчитываясь в очередной отзыв.

      – Можно я пойду к себе в комнату? – напомнила о своем присутствии Агата.

      – Ты что, помыла всю посуду?! – Мать наконец повернулась к ней лицом.

      Но лучше бы не поворачивалась. Молодость, наследственная худоба и косметика делали его довольно милым, но как только она начинала злиться, лицо тут же превращалось в нечто омерзительное: угловатое, с красными, выпученными от злости глазами, дергающимся подбородком и раздувающимися ноздрями. Уголки ее губ опускались, и улыбка становилась мрачной гримасой. Не хватало только змей в волосах, была бы вылитая Медуза Горгона.

      – П-п-почти, – виновато опустила голову девочка, боясь взгляда матери, словно тот действительно может превратить ее в камень.

      – Так какого хрена тогда ты спрашиваешь?!

      – У меня руки болят…

      С опущенных ладоней Агаты быстро стекали коричневые ручейки и, собираясь на кончиках пальцев в капли, срывались и разбивались о паркет: кап-кап-кап.

      – Ты чего мне тут весь пол загадила?!

      Агата вытерла пальцы о джинсы.

      – Господи, в кого ты такая дура?! Теперь еще и джинсы стирать! Я что, все сама должна делать в этом доме? Готовить, убираться, работать?! Ты вообще что-нибудь можешь сделать нормально?!

      Дочка молчала. Ей было что сказать, она давно составила целый список претензий к матери и каждый вечер перед сном проговаривала его, ведя с родительницей ненастоящий диалог. Но сейчас она молчала, и это было правильным решением, ведь спорить было бессмысленно – это лишь приведет к новой работе и другим наказаниям или оскорблениям, а Агата была по горло сыта этим.

      Наконец мать успокоилась. Она отвернулась к ноутбуку и подобрала ноги под себя. Такая поза означала, что если ее отвлечь еще раз, то все может закончиться весьма скверно, а уж насколько скверно, можно только гадать.

      Агата вернулась на кухню и тихонько, чтобы мать не услышала, закрыла дверь на замок. Причиной такой осторожности стала вода, что вытекала из переполненной раковины на пол. Кран был открыт на полную. Маслянистая, пахнущая ржавчиной, хлоркой и грейпфрутом лужа быстро разрасталась. Дешевый ламинат уже успел вздуться в некоторых местах. Ноги у девочки мгновенно одеревенели, сознание хотело потеряться, но Агата не спешила падать в обморок.

      – Я же не открывала воду, не открывала! – задыхаясь от волнения, девочка репетировала свою предсмертную оправдательную речь. Мать точно убьет ее за такое.

      Лужа тем временем уже затекала под кухонный гарнитур, обволакивала ножки стульев, собиралась заползти под плиту и навечно поселиться там, превратившись в липкое пятно. На поверхности этого искусственного водоема, практически в самом его центре, там, где солнечный луч пробивался сквозь вертикальные жалюзи, что-то плавало. Агата пригляделась и своим острым детским зрением увидела, что это развернувшийся на водной глади зеленый листок.

      «Откуда он здесь?»

      Этот небольшой кораблик медленно плыл в сторону холодильника, подгоняемый течением, созданным открытым краном и засорившимся сливом.

      Агата с мамой жили на одиннадцатом этаже в недавно сданной новостройке. Их район вырос три года назад из асфальта и бетона, в которые была закатана некогда росшая здесь березовая роща и часть поля. С тех пор, кроме газона и туй, высаженных по плану застройщика вдоль тротуаров, не выросло ни одного полноценного дерева выше колена. Этот лист выглядел как нечто совершенно невероятное, хоть и не являлся чем-то особенным в принципе.

      Завороженная видом этого живого корабля, Агата совсем выпала из реальности и очнулась, лишь когда из гостиной послышался голос матери, спорившей с кем-то по телефону. Опомнившись, девочка подскочила к раковине, чтобы прекратить потоп. Тапки звонко шлепали по холодной как лед воде и раскидывали брызги на обои. Агата с жаром крутила вентиль, пока тот не издал характерный треск, и даже после этого девочка сделала еще