Идеология суверенитета. От имитации к подлинности. Михаил Леонтьев

нимал участие в создании газеты «Сегодня». С 1997 г. – руководитель и ведущий программы «На самом деле» на ТВ-Центре. С 1999 г. – ведущий программы «Однако» на Первом канале.

      В. Р. Легойда: – Михаил Владимирович, а помните, у Высоцкого:

      «Если путь прорубая отцовским мечом,

      Ты соленые слезы на ус намотал,

      Если в жарком бою испытал, что почем,

      Значит нужные книги ты в детстве читал…»?

      Вот я, если позволите, хотел бы с этого начать. Какие «нужные книги» читал в детстве Михаил Леонтьев?

      М. В. Леонтьев: – Как все, наверное. Удивительно, но мы все читали «нужные книги» в моем поколении. Самое главное – что их читали! Собственно, ерунды никакой не было кругом. И, при всех различных моих претензиях к предыдущему политическому режиму, тем не менее, как раз с точки зрения человеческой духовной жизни, человеческого общения и книг, тогда было очень много хорошего.

      Я, естественно, читал в огромном количестве русскую и иностранную литературу. А если говорить о специфическом чтении, то мы с моим другом именно в детстве прочитали все, какие нам попались, исторические книжки. Любые, в том числе самые дурацкие. Поскольку книг-то было не так много, мы вычистили все доступные нам библиотеки, все доступные магазины. И если книга была историческая, независимо от того, про что она написана, – это могла быть история Азербайджана и все что угодно! – но если она была доступна, она была нами прочитана. Я очень увлекался историей, всякой. И, в общем-то, все мое базовое образование было получено тогда, потому что следующий период большого чтения у меня, к сожалению, наступил вот только недавно – в связи с профессиональной надобностью. Ну, некогда было после этого читать, к сожалению!

      В. Р. Легойда: – А сейчас?

      М. В. Леонтьев: – Я не представляю себе, как теперь вообще люди растут. У меня был тесть, который тогда был как-то инкорпорирован в деловой процесс. У него были дела, занятия, и он читал только газеты. Для меня это было совершенно невозможно: как человек может не читать книг? Теперь, наверное, многим нынешним людям трудно понять, как человек может их читать. Нет на это времени. Когда читать, где? И что – больше делать нечего?

      В. Р. Легойда: – Да, это другая проблема! Ну, а если все-таки выделить какие-то важные возрастные точки? Ну, скажем, 10, 14 и 18 лет. Как вам сегодня кажется: есть какие-то книги, которые обязательно нужно в этом возрасте прочитать?

      М. В. Леонтьев: – Ну, во-первых, до 10 лет – базовая детская литература. Я пытаюсь петь ребенку те колыбельные песни, которые мне пел папа. Я пытаюсь достать те книжки, иногда даже в том же издании. Это, конечно, глупо, но хочется именно те, которые были у меня в детстве. Начиная с каких-то ранних: «Старик-годовик», «Двенадцать месяцев», книги про животных – Сетон-Томпсон, еще что-то… Эта литература очень важна, по-моему.

      Единственно – ребенку, конечно, сейчас лучше с точки зрения того, что у меня, например, в детстве никакого религиозного воспитания не было. Я из абсолютно нерелигиозной семьи. А сейчас мой ребенок приходит из школы, и у нее задание – она рисует семь дней Творения. Ей надо нарисовать, что там делается в каждый день.

      В. Р. Легойда: – Это в воскресной школе?

      М. В. Леонтьев: – Нет, это обычная, нормальная московская школа – Пироговка. И такая детская вера – она совершенно другая. Она настолько… Ну, я завидую просто!

      Если говорить о подростковом чтении – то это как раз историческая литература. Огромное количество исторической литературы, первоначально уж совсем художественной, а потом даже и не художественной, всякой. А уже позже – это, конечно, базовая русская литература и, может быть, европейская: Манн, к примеру… Немецкая, в основном, наверное.

      В. Р. Легойда: – А почему немецкая? Нравится?

      М. В. Леонтьев: – Ну, как-то так получилось, не знаю. Она задевала. Ну, у меня, естественно, было очень много читанной «хемингуятины». В своем возрасте это тоже, наверное, чрезвычайно адекватно: Ремарк, там, и вообще…

      В. Р. Легойда: – А почему так скептически? Мне кажется, для журналиста, наверное, очень важно…

      М. В. Леонтьев: – Я не журналист, и никогда не думал быть журналистом! И первые лет десять, что я работал в журналистике, меня от слова «журналист» немножко как-то так… трясло.

      В. Р. Легойда: – Понимаю.

      М. В. Леонтьев: – В действительности, я и не был никогда журналистом. Ну, что такое нормальный журналист? Журналист – это репортер. Это человек, который способен «десять суток шагать ради нескольких строчек в газете». А я за свою жизнь сделал всего пяток репортажей, в основном, чеченских. Хотя это тоже, по сути, были не репортажи. Я, наверное, называюсь не нравящимся мне словом «публицист», вот оно некоторым образом отражает истину. Публицистика – это не журналистика.

      В. Р. Легойда: – Михаил Владимирович, я не первый раз слышу, что вам не нравится, когда вас определяют как журналиста…

      М.