Моя жизнь. Том II. Рихард Вагнер

Лишь обработка увертюры, единственной части Бетховен оперы, знакомой этим господам по прежним тривиальным исполнениям, вызвала их энергичные нападки. Я в свое время подробно ответил на эту критику в особой статье «Увертюра Глюка к “Ифигении в Авлиде”»[1] и здесь замечу только, что музыкант, высказавший при этом случае чрезвычайно странные взгляды, был не кто иной, как Фердинанд Хиллер.

      В ту зиму продолжались периодические собрания различных представителей искусства в Дрездене, теперь принявшие характер салонных вечеров в доме Хиллера. Все это он делал, по-видимому, с определенной целью: обеспечить себе славу выдающейся в искусстве величины. Из людей богатых, любящих музыку, во главе с банкиром Каскелем[2], он основал общество по организации абонементных концертов. Так как рассчитывать на услуги Королевской капеллы ему нельзя было, то из городских и военных музыкантов он организовал оркестр, с помощью которого при большом труде достигал очень солидных результатов. Исполнением музыкальных творений из области новой музыки, до сих пор в Дрездене незнакомых, он даже меня заставил посещать его концерты.

      Но большую публику он старался привлечь, приглашая к участию известных певиц (к сожалению, Женни Линд[3] ему отказала) и виртуозов (между ними я слышал еще очень тогда молодого Иоахима[4]). Чего он стоил сам как музыкант, об этом свидетельствовало его толкование некоторых мне хорошо знакомых произведений. Triple-Konzert[5] Себастьяна Баха был им проведен, к моему величайшему изумлению, плоско и равнодушно. С Tempo di Minuetto[6] Восьмой симфонии Бетховена случилось нечто еще более удивительное, чем прежде с Райсигером и Мендельсоном. Я обещал ему прийти на концерт, где он должен был дирижировать симфонией, если в свою очередь он обещает не уродовать третьей части нелепым темпом. Он самым положительным образом уверил меня, что вполне со мной согласен. Каков же был мой испуг, когда при исполнении этой части он опять взял тот же знакомый темп вальса! Когда я стал его упрекать, он с улыбкой извинился и сослался на то, что как раз к началу третьей части что-то отвлекло его внимание и он забыл о своем обещании. В благодарность за организацию этих концертов (они, кстати, в следующем году не повторились) Хиллера чествовали обедом, в котором с удовольствием принял участие и я.

      В этих кругах удивлялись, что я часто и очень охотно разговаривал не о музыке, а о греческой литературе и истории. Дело в том, что в то время я все больше и больше уединялся и углублялся в свои занятия историей и литературой. Я стремился заполнить пробел, образовавшийся в этой важнейшей области гуманитарного развития со времени моих ранних юношеских лет. Мои скитания и вся моя жизнь отвлекли меня от систематических занятий, столь отвечающим моим духовным потребностям, и удалили меня от этого несравненного источника образования. Чтобы подготовиться серьезно к занятиям древней и средневековой историей Германии, я начал снова с изучения Древней Греции. Занятия так увлекли меня, что я оживлялся в беседе лишь тогда, когда разговор задевал эту тему. Изредка попадался собеседник, охотно меня слушавший.

      Но в общем чаще всего со мной беседовали о театре, так как после постановки глюковской «Ифигении» обо мне сложилось мнение как о настоящем специалисте по этой части. Особенно высоко ценил меня человек, в котором и я, со своей стороны, имел все основания предполагать знания столь же серьезные, как и мои собственные. То был Эдуард Девриент, бывший главный режиссер драматического театра, лишь недавно принужденный отказаться от своего места из-за интриг собственного брата Эмиля. Нас сблизили как одинаковые взгляды на жалкое и совершенно безнадежное положение театрального дела, гибнущего под управлением невежественных придворных интендантов, так и его полное согласие со мной в толковании «Ифигении», которое он имел случай сопоставить с совершенно нелепым берлинским исполнением. Долгое время он был единственным человеком, с кем я мог серьезно и подробно обсуждать действительные нужды театра и средства к предотвращению его окончательного упадка.

      Благодаря своему более продолжительному и специальному опыту он многое мне осветил и многому меня научил. Так, он помог мне избавиться от предрассудка, будто от привлечения к участию в театре чисто литературных сил можно ждать какой-нибудь пользы, и укрепил меня, напротив, в убеждении, что лишь собственными усилиями самих драматических артистов может быть найден путь к его возрождению. Эдуард Девриент, человек сухой и как артист очень мало даровитый, ранее почти вовсе не интересовал меня. Но теперь, вплоть до того момента как я покинул Дрезден, между нами установились прочные дружеские отношения. Очень ценный труд его «История немецкого театрального искусства»[7], над которым он тогда работал и который выпускал по частям, заключал в себе много новых и поучительных указаний на вещи, которые живо меня интересовали и которые стали понятными только благодаря ему.

201

      Наконец мне удалось снова приняться за прерванную работу по композиции третьего действия «Лоэнгрина», и к концу зимы я ее закончил. В Вербное воскресенье

1

См.: Wagner R. Gluck‘s Ouvertüre zu Iphigenie in Aulis. (Mit einer Notenbeilage) // Neue Zeitschrift für Musik. 1854. Bd. 41. S. 1–6.

2

Каскель Михаэль Эрнст Карл (Kaskel; 1797–1874); барон фон Каскель (с 1869 г.); псевдоним Карл Лассек (Lassekk), немецкий банкир еврейского происхождения, владелец банкирского дома Каскель (Bankhaus Kaskel) и один из соучредителей Дрезденского банка (Dresdner Bank). В 1844 г. перешел в протестантизм, а затем – в католицизм. С 1866 г. – тайный камеральный советник. 28 октября 1867 г. возведен в дворянское достоинство. В мае 1869 г. награжден орденом Железной короны 2-го класса и 4 июня того же года получил титул барона. В 1872 г. банкирский дом Каскель был преобразован в Дрезденский банк – один из ведущих финансовых институтов Германской империи и за ее пределами вплоть до начала XXI в. Помимо финансовых интересов, Каскель был с детства музыкально одаренным человеком; свои сочинения публиковал под псевдонимом Карл Лассек. Был близким другом Дж. Мейербера; переписывался с Р. Шуманом.

3

Линд Йоханна Мария (Lind; более известна как Женни [Дженни; Йенни] Линд; 1820–1887), шведская оперная певица (сопрано); имела прозвище Шведский соловей. Начала заниматься пением в возрасте 10 лет. Дебютировала в 1838 г. в постановке «Фрейшютца» К. М. фон Вебера на сцене Королевской шведской оперы. В 1840 г. стала членом Королевской Шведской академии музыки. В 1841–1843 гг., будучи в Париже, брала уроки вокала у Мануэля Патрисио Родригеса Гарсиа, более известного как Мануэль Гарсиа-младший (García; 1805–1906), брата певицы Полины Виардо. В 1843 г. Линд гастролировала в Дании, где встречалась с Гансом Христианом Андерсеном. Среди поклонников таланта Линд были Р. Шуман, Г. Берлиоз, Ф. Мендельсон и Дж. Мейербер. В декабре 1845 г. Линд впервые выступала на сцене лейпцигского Гевандхауза в благотворительном концерте; певица в течение всей жизни жертвовала значительные суммы из своих гонораров на благотворительность. В 1847 г. гастролировала в Лондоне; в 1849 г. оставила оперную сцену и стала выступать исключительно в концертах. В 1950 г. Линд уехала в Америку и вернулась в Европу в 1852 г. С 1855 г. жила в Англии; с 1882 г. являлась профессором Королевского музыкального колледжа (Royal College of Music) в Лондоне.

4

Иоахим Йозеф (Joachim; 1831–1907), австро-венгерский композитор, скрипач, дирижер и педагог. С 1838 г. выступал с концертами как скрипач-виртуоз. В 1843–1849 гг. посещал занятия в Лейпцигской консерватории. С 1848 г. был членом оркестра Гевандхауза. В 1849–1853 гг. являлся концертмейстером в Веймаре; в 1852–1866 гг. – в Ганновере. С 1868 г. жил в Берлине. В 1869 г. Вильгельм I назначил Иоахима ректором основанной им Королевской Высшей школы исполнительского искусства (Königlich Akademischen Hochschule für ausübende Tonkunst); позже Берлинская Высшая музыкальная школа (Musikhochschule). Основатель и руководитель струнного квартета с 1879 г., названного его именем (Joachim-Quartett). С 1872 г. неоднократно гастролировал в России. Был дружен с Р. Шуманом и И. Брамсом, творчество которых оказало на Иоахима сильнейшее влияние. Композиторское наследие его включает три концерта для скрипки с оркестром, сочинения для скрипки и фортепьяно, ряд песен и др.

5

Концерт для флейты, скрипки и клавира a-moll («Тройной концерт»).

6

Часть III Восьмой симфонии.

7

Geschichte der deutschen Schauspielkunst. Пятитомный труд, написанный Э. Девриентом в 1848–1874 гг.