Любовь приходит в черном. Анна Чарова

кого брюнета с яркими глазами и зачесанными назад волосами. Лицо притягательное, даже на снимке видно. Собственно, таким оно и должно быть.

      – Это уже труднее, – продолжил Главный. – Он живет в городе очень долго, оброс нужными связями, ни в чем не нуждается. А главное – раньше он не заступал за черту. Осторожный, скрытный. Круг общения меняет раз в два года, место жительства – каждый год.

      – Он не мог не наследить. Такие всегда… выделяются. И оставляют за собой кучу трупов.

      – Говорю же: он держался в рамках закона. – Главный поднялся и принялся в раздражении прохаживаться по толстому ковру. – И постоянно обрывал старые связи. За эти десятилетия его знакомые ни разу не пересеклись. Он менял имидж, внешность, манеру поведения. Кажется, никто из жертв так ничего и не понял.

      – Люди вообще не очень понятливы, – кивнул Ян. – Но я его найду. Что мне сделать потом?

      – Уничтожь, он опасен, и для нас – в том числе.

      Ян приподнял уголки губ:

      – А для нас-то почему?

      Главный махнул рукой:

      – Он развенчает устои, которые складывались тысячелетиями. Представляешь, что будет, если все наши начнут переступать через правила? Он сейчас силен и вполне может залечь на дно – ресурсов хватит. Но мне кажется, он вкусил безнаказанность и не остановится, слишком уж сладок результат.

      – Что-нибудь есть по нему?

      – Практически ничего.

      – Ну хорошо. – Ян поднялся. – Вас понял, приступаю.

      Часть первая

      Из-за приоткрытой двери тянуло неприятностями.

      Ну не положено у знаменитостей, за которыми бегают толпы поклонников, не закрывать двери.

      Марина еще раз надавила на кнопку звонка, но хозяйка так и не вышла. Тревога усилилась. Марина попыталась себя успокоить: Оливия много работает и устает. Может, она просто уснула и не слышит звонок? В конце концов, вышколенный консьерж, посмотрев на удостоверение журналиста, кивнул и проговорил: «Проходите, вам назначено». Лучше бы он пристал с расспросами, позвонил хозяйке квартиры, тогда не пришлось бы принимать сложное решение.

      Уходить? Ну уж нет. Марина много дней ждала, когда у поп-дивы, ее кумира, появится свободная минутка для интервью.

      Вторгаться в частные владения?

      Ждать дальше? Но так и сутки под дверью проторчать можно.

      Допустим, Оливия уснула в ожидании журналистки. Да, эта версия наиболее правдоподобна. Ждет, вот и не закрыла дверь. Надо просто войти и позвать.

      Из квартиры лилась едва слышная музыка: флейта и гитара, слов песни было не разобрать.

      Набравшись смелости, Марина переступила порог и очутилась в просторной прихожей с зеркалом в половину стены, встроенным шкафом и пальмами в глиняных горшках с росписью, стилизованной под Древний Египет.

      В прихожей было две дубовые двери с золочеными ручками: одна закрытая, вторая – распахнутая. Будто хозяйка хотела, чтобы гостья прошла именно туда.

      Неправильно это, похоже на то, что поп-дива заманивает Марину. Но зачем? Подставить? Руки невольно вцепились в фотоаппарат. Захотелось бежать отсюда без оглядки.

      Но тогда Марину ждет раздолбеж в офисе, слишком это интервью нужно главреду. «Кнышева, не будь трусом, – мысленно подбодрила себя Марина. – Кто не рискует, тот ест невкусную еду, пьет дешевый алкоголь».

      Принимать или не принимать чужие правила? А, будь что будет!

      О, какая у Оливии была кухня – мечта любой современной женщины: размером с Маринину малосемейку, с окнами во всю стену, встроенной техникой и шкафчиками под мрамор. На полочке за барной стойкой выстроились початые бутылки. Стеклянный столик был усыпан хлебными крошками, на черном блюдце лежал надкушенный бутерброд с сыром, в чашке остывал недопитый кофе.

      И снова незакрытая дверь, будто зовущая в темноту следующей комнаты. Воображение нарисовало черную мессу, свечи, расставленные вокруг жертвенного ложа, людей в мантиях, скрывающих лица. Что за чушь в голову лезет! Кнышева, прекрати! Ты не представляешь для сатанистов никакого интереса: давно не девственница, в меру грешна, в меру добродетельна.

      Музыка заиграла громче.

      – Оливия, – позвала Марина, но никто не ответил, лишь эхо заметалось в комнатах. – У вас все в порядке?

      Не дождавшись ответа, Марина побрела дальше, чувствуя себя воровкой.

      Следующая комната напоминала гибрид фотоателье и молитвенной. Темные бархатные занавески не пропускали солнечный свет, и Марина часто заморгала, привыкая к полумраку. На стенах вместо обоев висели фотографии разного размера. Сначала подумалось, что Оливия страдает нарциссизмом и развесила свои снимки, но, приглядевшись, Марина поняла, что на них – мужчина, длинноволосый блондин, отдаленно похожий на Брэда Питта.

      Работая в престижном глянцевом журнале, Марина по долгу службы знала всех более-менее выдающихся политических деятелей, бизнесменов и шоу-звезд, но это лицо видела впервые. Не замечая ничего вокруг, она уставилась