Эскадроны смерти: бандиты, наёмники. Коллектив авторов

ая «на-гора» человеческие трупы, тоже могла бы войти в историю архитектуры, создав себе памятник – конусообразное сооружение из отрубленных голов (характерный «почерк» сальвадорских «эскадронов смерти»). Он был бы похож на известное полотно художника В. Верещагина «Апофеоз войны»: остроконечные груды человеческих черепов, возводившиеся в древности по прихоти некоторых завоевателей в странах Востока.

      Каратели безжалостно убивают крестьян, не щадят женщин, детей, стариков, инвалидов. Невозможно даже бывает найти убежище в церквах, монастырях, школах, больницах. У многих семей часто «пропадают без вести» близкие.

      Извечная борьба добра и зла обрела в Сальвадоре едва ли не самые острые и страшные формы. Поражает какой-то не укладывающийся в нормальное человеческое сознание изощренный, кажущийся абсолютно неправдоподобным садизм палачей. Я не могу смотреть без содрогания на фотодокументы об их «подвигах». Отрубленные руки, ноги, головы, вырванные языки, выколотые глаза, вырезанные сердца, содранная с лица кожа, беременные женщины со вспоротыми животами и отрезанными грудями… А рядом обвешанные американским оружием хохочущие выродки, бравирующие проделанной «работой».

      Это не инсценировки фильмов ужасов на американских киностудиях о «зверствах красных», а суровая действительность Сальвадора, запечатленная бесстрастным объективом фотокамеры.

      Немного о стране, превратившейся в «юдоль скорби». В руки мне как-то попал старый рекламный ярко-красочный туристский проспект с призывом: «Посетите землю древнего Кускутлана!» Так называло коренное индейское население ту область Центральной Америки, где находится Сальвадор.

      Туристы, особенно состоятельные американцы, имеющие автомобили, любили посещать эту страну. Их привлекала, помимо ухоженной тропической экзотики, прекрасная бетонная панамериканская автострада, проходящая по живописному побережью Тихого океана и дополняемая лучшей на всем центральноамериканском перешейке разветвленной сетью асфальтированных шоссейных дорог.

      Цветные снимки проспекта давали представление о «райской стране, где никто не умирает ни от жажды, ни от голода, ни от жары и ни от холода», о прекрасных дворцах в колониальном стиле с зелено-голубыми бассейнами, об удивительно красивых сальвадорских пейзажах, неизменная часть которых – холмы и склоны невысоких горных хребтов, очерченных геометрически правильными конфигурациями плантаций хлопка, сахарного тростника, цитрусовых, бананов и кофейных деревьев, усыпанных белоснежными цветами.

      Остальная территория покрыта пастбищами и буйной растительностью джунглей. Встречается в этих зарослях и уникальное, поистине волшебное дерево, дающее коричневую маслянистую нежно пахнущую жидкость – «перуанский бальзам». Автор не ошибся. Именно «перуанский». Это требует пояснения. И даже зная то неодобрение, с которым обычно строгие редакторы книг относятся к уходу в сторону от темы, я все же попытался включить в свое повествование краткий рассказ об этом представителе сальвадорской тропической флоры. Тем более что сами сальвадорцы его очень любят и гордятся им.

      Еще в школьные годы, когда я, как и многие мои сверстники, начитавшись романов Жюля Верна, Фенимора Купера, Роберта Стивенсона, грезил о дальних путешествиях, мое воображение захватили связанные с пиратскими историями Центральная Америка и острова Карибского моря. И однажды у знакомого нашей семьи фанатика-филателиста, листая его богатый альбом, я увидел зарубежную почтовую марку, на которой было изображено красивое тропическое дерево.

      На первый взгляд, марка ничего особенного не представляла. Но страна! Даже начинающему филателисту было ясно, что марка, как сейчас говорят, – «раритет». Непонятные испанские слова после перевода выстроились во фразу: «Только Сальвадор производит настоящий бальзам!» Лишь много лет спустя, обратив пристальное внимание на эту далекую страну, маленьким пятнышком вкрапившуюся в одну из карт школьного географического атласа, и начав заниматься Латинской Америкой, я узнал, какая романтическая история скрывалась за этой лаконичной надписью.

      Оказалось, что испанские конкистадоры, осваивавшие во главе с Кортесом открытые Колумбом земли, обнаружили во дворце последнего ацтекского вождя в Мексике Куатемока «священное масло». Ацтеки получали его, надрезая кору одного из деревьев, растущих в некоторых районах нынешнего Сальвадора. Эту маслянистую жидкость они использовали для лечения ран, экземы и других кожных заболеваний, хронических болезней желудка, простуды. Облачавшиеся в тяжелые латы завоеватели Нового Света попробовали лечить ею сильно натертые доспехами места на плечах, руках… Целебный эффект был поразительным.

      Небольшой пузырек такой жидкости попал как-то и к испанскому королю. При его дворе обратили внимание уже на другое качество бальзама: он распространял удивительно тонкий, нежный и, что главное, стойкий аромат. Незамедлительно его «взяли в дело» парфюмеры. Ароматная жидкость быстро стала товаром дороже золота. Однако дерево, дающее этот бальзам, очевидно, благодаря неповторимым особенностям сальвадорской вулканической почвы, росло только в Сальвадоре вдоль Тихоокеанского побережья. Попытки разводить его в похожих климатических условиях