Пена. Дамское Счастье. Эмиль Золя

–1872)

      Деньги (L’Argent, 1891)

      Мечта (Le Rêve, 1888)

      Покорение Плассана (La Conquête de Plassans, 1874)

      Пена (Pot-Bouille, 1882)

      Дамское Счастье (Au Bonheur des Dames, 1883)

      Проступок аббата Муре (La Faute de l’abbé Mouret, 1875)

      Страница любви (Une page d’amour, 1878)

      Чрево Парижа (Le Ventre de Paris, 1873)

      Радость жизни (La Joie de vivre, 1884)

      Западня (L’Assommoir, 1877)

      Творчество (L’Œuvre, 1886)

      Человек-зверь (La Bête humaine, 1890)

      Жерминаль (Germinal, 1885)

      Нана (Nana, 1880)

      Земля (La Terre, 1887)

      Разгром (La Débâcle, 1892)

      Доктор Паскаль (Le Docteur Pascal, 1893)

      Пена

      I

      Улица Нёв-Сент-Огюстен; плотное скопление экипажей не позволяло проехать фиакру, который вез Октава и три его чемодана с Лионского вокзала. Несмотря на довольно ощутимый послеполуденный холод этого ненастного ноябрьского дня, молодой человек опустил стекло дверцы экипажа. Его удивили ранние сумерки в этом квартале с тесными улочками, забитыми густой толпой. Грубая брань кучеров, которые хлестали фыркающих лошадей, нескончаемая толкучка на тротуарах, тесная череда магазинчиков, битком набитых приказчиками и покупателями, – все это привело Октава в полную растерянность: в мечтах он представлял себе Париж куда более благостным и не ожидал увидеть здесь такую грубую, настырную торговлю – казалось, город отдан на растерзание алчным завоевателям.

      Кучер обернулся к седоку и спросил:

      – Так вам в пассаж Шуазель?

      – Да нет, на улицу Шуазель… Мне кажется, там есть новый дом…

      Фиакру оставалось только свернуть, и вот наконец показался новый дом, второй от угла, – высокое пятиэтажное строение; его каменная облицовка еще сохраняла природный охристый оттенок, выделяясь на фоне блеклой штукатурки соседних старых фасадов. Октав вышел из экипажа и задержался на тротуаре, машинально оглядывая здание снизу вверх, от магазина шелков на первом этаже и в полуподвале до пятого, чьи окна отделяла от карниза узкая терраса. Балкон второго этажа с затейливыми чугунными перилами поддерживали головы кариатид. Каждое окно окаймляли вычурные наличники, грубо вырезанные по шаблону, а внизу, над парадной дверью, два амурчика держали развернутый свиток с номером дома, который по ночам освещался газовым рожком.

      Грузный светловолосый господин, выходивший из этого дома, остановился как вкопанный, заметив Октава.

      – Как, это вы?! – воскликнул он. – А я-то вас ожидал только завтра!

      – Прошу прощения, я выехал из Плассана днем раньше… – ответил молодой человек. – А что – моя комната еще не готова?

      – Да готова, конечно готова! Я ее снял две недели назад и сразу же обставил, как вы и просили. Погодите-ка, я вас сейчас же устрою.

      И он вернулся в дом, не слушая возражений Октава. Кучер выгрузил из экипажа три чемодана. В швейцарской стоял осанистый человек с длинным, гладко выбритым лицом дипломата, он просматривал «Монитёр». Тем не менее он соблаговолил обратить внимание на багаж, поставленный у двери, и, выйдя в вестибюль, спросил у своего жильца – «архитектора с четвертого», как он его называл:

      – Господин Кампардон, это тот самый жилец?

      – Именно так, Гур, это и есть Октав Муре, я снял для него комнату на пятом. Он будет там жить, а столоваться у нас… Господин Муре – друг родителей моей жены, рекомендую его вам.

      Октав разглядывал вестибюль с панелями «под мрамор» и потолком, украшенным розетками. Мощеный и зацементированный дворик в глубине дышал холодной чистотой богатого частного дома; в дверях конюшни сидел кучер, начищавший замшевым лоскутом упряжь. Казалось, в этот уголок никогда не проникает солнечный свет.

      Тем временем Гур бдительно осматривал чемоданы Октава. Подтолкнув их ногой, он убедился, что багаж весит изрядно, и предложил вызвать носильщика, чтобы тот занес чемоданы наверх по черной лестнице.

      – Мадам Гур, я выйду ненадолго, – крикнул он, обернувшись к ложе консьержа.

      Она представляла собой небольшую комнату с чисто вымытыми окнами, красным цветастым ковром на полу и палисандровой мебелью; в глубине, через полураскрытую дверь, был виден уголок спальни с кроватью под бордовым репсовым покрывалом. Госпожа Гур, тучная дама в чепце с желтыми лентами, полулежала в кресле, праздно сложив руки на животе.

      – Ну что ж, пошли наверх, – сказал архитектор.

      Он отворил дверь красного дерева, ведущую из вестибюля к квартирам, и, заметив, какое впечатление произвели на Октава небесно-голубые домашние туфли и черная бархатная ермолка господина Гура, добавил:

      – Знаете, он был лакеем у герцога де Вожелада.

      – Вот как! – отозвался Октав.

      – Да-да, и вдобавок женат на вдове какого-то мелкого