Свобода навсегда. Нина Запольская

я бы бегал в табуне —

      Но не под седлом и без узды!

В. Высоцкий

      © Нина Запольская, 2016

      © Константин Софиев, фотографии, 2016

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Дожди здесь шли, как по расписанию – можно было часы проверять.

      Дожди начинались ровно в пять вечера и шли час. Потом опять выглядывало солнце, и через двадцать минут – словно бы не было никакого сумасшедшего ливня. Солнце здесь рано вставало и рано садилось на покой, а день длился 12 часов. Не успевал Комбат приготовить им немудрящий ужин, состоящий из выловленной в реке рыбы-пираруки, как на небе кто-то поворачивал выключатель, и наступала ночь. Смертельно усталые, они падали в гамаки, намазавшись средством от москитов из листьев и смолы туземных растений, названия которых он, Винский, теперь уже забыл.

      В тот вечер Винскому долго не спалось. Он ворочался в гамаке, пытаясь найти удобное положение. Удобного положения всё не было, а было жарко и душно, по заросшему лицу растеклось треклятое антимоскитное средство, свербило потное, вонючее, давно не мытое тело, а в голове крутились, не прерываясь ни на минуту, обрывки давних грёз, старательно забытое мерцание парчи, чёрная пена кружев и заломленные женские руки.

      – Хочу цыган, – громко сказал Винский в темноту.

      – Да где же мы тебе здесь цыган-то возьмём? – откликнулся из темноты Док сонным уже голосом.

      – Не знаю, – ответил Винский и добавил. – Душа просит…

****

      Цыганки пели. Они плавно ходили по кругу, вздымали над головами узорчатые шали, пёстрые юбки их развевались, смутно обрисовывая стройные бёдра и ноги, лица были горды и самозабвенны, пышные груди колыхались в такт песне. Гитары рокотали грустно, чувственно и нежно, им пронзительно вторили скрипки. Винский ощущал мелодию всей кожей: в этом пении ему чудились дальние дороги, вольная воля и запах ковыльных степей.

      Винский не спускал глаз с цыганок, стараясь их сосчитать, а поскольку те двигались по кругу, он начал отсчёт с высокой певицы, грудь которой покрывали нанизанные в несколько рядов золотые мониста – смуглое, царственное лицо цыганки было озарено волнующей и погибельной красотой и, словно бы, заключало в себе много-много женских лиц, знакомых и важных ему когда-то. Скоро, что странно, высоких царственных цыганок в кругу оказалось две, и Винский сбился со счета.

      – Двойняшки? – удивлённо спросил Винский, оборачиваясь к цыгану Сальвадору, сидящему рядом с ним у костра на охапке веток.

      Сальвадор, – смуглый до черноты старый цыган с глазами хищного хитрого зверя, морщинистыми щеками, выступающими скулами, жёсткими складками у рта и гривой спутанных ветром волос, – шумно вздохнул и ответил:

      – В колумбийской кухне смешаны традиции народов древней Америки, европейских переселенцев и выходцев с азиатского континента…

      – Да-да, – невпопад пробормотал Винский и опять посмотрел на цыганок.

      – Нет, вы послушайте, – настойчиво продолжил цыган Сальвадор, хватая его за руку. – Это очень хорошая кантина, сеньор Винский, и совсем не дорогая. Там вам подадут зажаренного на углях поросёнка-лечону, фаршированного рисом, горохом, зерном и специями… Морсилью – ливерную колбасу, начинённую рисом и горохом… Чунчульо – колбаски из птичьего мяса… И конечно, мазаморро – суп из мяса и овощей с добавлением бобов и муки…

      Винский посмотрел на него и кивнул. Глаза старого цыгана блеснули. Он встал и вошёл в круг цыганок. Тут же один из цыган протянул ему свою гитару. Сальвадор зажал гитару в крепких руках и затянул какую-то ритмичную песню. Певицы задвигались быстрее, мелко потрясывая упругими плечами.

      К Винскому на освободившееся место подсел Комбат. Охапка веток под его мощным телом жалобно захрустела и просела почти до земли. Комбат оценивающе покосился на прогорающий костёр и сказал:

      – Но наш уважаемый сеньор Сальвадор не договаривает… Вместо кашасы они в той кантине подают анисовую водку…

      – Анисовую водку? – воскликнул Док, сидевший по другую руку от Винского. – Но я не люблю её!..

      – Ну, – протянул Комбат, пожал широкими плечами и виновато улыбнулся. – Индейцы её пьют…

      – Я тоже не люблю анисовую! – сказал Винский. – Сеньор Сальвадор обещал нам лучшую в мире колумбийскую выпивку…

      Тут Док воскликнул:

      – От этой пляски у меня в глазах двоится!..

      – У меня тоже… Прямо морок какой-то, – ответил Винский и спросил у него. – Ты сколько высоких цыганок видишь?..

      Док присмотрелся.

      – Кажется, две, – сказал он, наконец, но тут же исправился. – Нет, три… Две – рядом с медведем и одна – рядом с сеньором цыганом… Или две – рядом с сеньором цыганом?..

      Винский присмотрелся к поющим цыганкам, которые ходили по кругу и взмахивали руками: высоких царственных цыганок, действительно, было три.