Отложенная встреча. Е. Б. Глушаков

света

      Всё начиналось издали. С намёка.

      Сперва – лишь слух о Боге – небыль, миф.

      Всё было Бог – и чем трава намокла,

      И чем терзал сухую падаль гриф.

      Бог чудился и в идолах, и в страхах,

      Казался и ужасен, и жесток,

      В прах уходил и возникал из праха,

      И средоточьем зла казался Бог.

      В умах незрелых множился, дробился

      На сущности стихий, обрядов, тел:

      Бог ручейка, бог солнечного диска,

      Бог – землепашец, кормчий, винодел.

      И лишь в накате миропониманъя,

      В одно собравшем тысячи причин,

      Бог посетил разумное сознанье

      Как Царь всего, над всеми Господин.

      И властвовал не грубо, не предметно,

      Но потаённым Духа естеством.

      История и жизнь – все грани света –

      На Нём сошлись и растворились в Нём.

      И Он уже не прочил наказанье,

      Грозя уничтожением всего,

      Но о спасенье даровал познанъе,

      Отдав на муки Сына Своего.

      И людям, как всегда, тугим – на ухо,

      На сердце – гордым, на глаза – слепым,

      Послал в поводыри Святого Духа,

      Чтоб Светлый Путь Любви открылся им.

      Холостяцкая грань

      «Позвольте полюбить вас, полюбить…»

      Позвольте полюбить вас, полюбить

      Без лести и занудства, ненадолго.

      Не стану попрекать вас чувством долга

      И не смущу угрозою – убить.

      Я не запомнюсь, как целебный сон,

      Который вас приободрил под утро.

      А приступить готов сиюминутно.

      Позвольте полюбить вас на сезон.

      И декольте на ваш, конечно, вкус.

      Любая шляпка. Я бы не перечил.

      Сезон – так много. Лучше нет – на вечер.

      Я просто с вами под руку пройдусь.

      Пока ещё не начат звёздный сев,

      Пока орешник в майской позолоте,

      Расстанемся на ближнем повороте,

      Свидания назначить не успев.

      «У вдовы монастырские чаши…»

      У вдовы монастырские чаши

      С мёдом липовым – жарко, бело;

      А пристань, и прогонит сейчас же:

      – Ишь, накинулся! Разобрало? –

      Бровки, бровки-то чёрные хмурит,

      Зубки, зубки-то ярятся, ишь.

      Словно добропорядочный улей

      Жадной ложкою разбередишь.

      Так медведя-охальника в воду

      Загоняет рассерженный рой.

      Извинишься невнятно и – ходу.

      И под окна её – ни ногой:

      Мол, не видывал бабы капризней;

      Ох, и жалится липовый мёд…

      И в ладошку слепящую прыснет,

      Улыбнётся, и – тихо вздохнёт.

      «По пути на работу из дома…»

      По пути на работу из дома,

      Если только не сильный туман,

      С каждой дамою, мне незнакомой,

      У меня молчаливый роман.

      Каждой встречною честно любуясь,

      Улыбаясь открыто любой,

      В многолюдье проснувшихся улиц

      Не бывал я скупым на любовь.

      Вот и мне улыбаются лица;

      Ничего, что расходимся прочь,

      Без намеренья остановиться

      Чтобы взгляду словами помочь.

      Торопливостью завтрак отмечен;

      Потому, что на каждом шагу

      Ждут меня непременные встречи,

      Опоздать ну никак не могу.

      «Смеёшься, а губы – в малине!..»

      Смеёшься, а губы – в малине!

      Красавица, кто тебе люб,

      Кого за оврагом в полыни

      Малиной кормила из губ?

      Накажут. Достанется крепко.

      Заступница, выручит мать:

      – На то и красивая девка.

      Неужто других целовать?

      Измятые смуглые плечи