Эй, влюбись в меня! Том 2. Focsker

ними лишь пальцами левой руки, сидел мужчина среднего возраста, европейской внешности. Короткая стрижка, обычный офисный костюм, ни украшений, ни тату. Одним лишь своим видом он источал обыденность и серость сеульских улиц, располагавшихся в километрах над его головой.

      Напротив же, держа в руках колбу с надписью «нитроглицерин», стоял другой, совершенно не похожий на обычного гражданина человек. Изодранные старые брюки висели на его худых бёдрах, туловище закрывала такая же порванная кофта, поверх коей был накинут чёрный плотный плащ с глубоким капюшоном, полностью скрывающим лицо преступника.

      С характерным треском не единожды перетасованная офисным клерком колода перекочевала из одной руки в другую, а затем разлетелась по столу.

      – Сколько мы ещё будем ждать? – пальцами отгибая уголки пары карт, нервно выдал блондин.

      – Сколько потребуется. – Гнилая плоть кончиков пальцев оборванца так же коснулась своих карт, отчего шулера вновь передёрнуло. Каждое прикосновение хозяина к его чистой и непорочной колоде вызывало внутренний ужас, омерзение и страх, что бурыми отпечатками гнилой плоти запечатлелся на рисунках игральных карт.

      По столу, повышая ставку, проехалась белая фишка, заляпанная кровью.

      – Поддерживаю, – ответил на ход хозяина блондин.

      Чёрный капюшон в тусклом свете лампы слегка приподнялся, демонстрируя покрытые язвами, нарывами и свежими рубцами губы. Прежде чем положить на стол первую открытую пару карт, шулер вновь задумался. По спине его пробежал холодок, а сам он, чувствуя себя максимально некомфортно, трижды пожалел о том, что предложил господину сыграть в его любимую игру.

      – Что тебя тревожит, Игрок? – наблюдая за тем, как от одного лишь вида его губ бледнеет человек, вновь опустив капюшон, спросил оборванец.

      – Вот уж не знаю, быть может, меня пугает открытый огонь, быть может, бочки со взрывчаткой, на которых, собственно, и стоит светильник. – Решив играть по-честному, открыл две карты клерк, а после иронично добавил: – Или то, что через семнадцать минут и тридцать секунд здесь появятся Ла Фамиль и псы Носфератус, после чего всё и вся взлетит на воздух!

      Ещё одна белая фишка пододвинулась к центру стола. «Поддерживаю», – молчаливо ответил на повышение Игрок.

      – Человек рождается для того, чтобы умереть, – произнёс заживо гниющий, извлекая из кармана очередную колбу с жидкой взрывчаткой. Тёмный владыка, не показывая своего лица, пальцами вдавливает в гниющую плоть собственной шеи стеклянный сосуд, который, оставив у гортани разорванную дыру, проваливается куда-то в область желудка, после чего всё его тело на мгновение багровеет, подсыхает, а после, хрустя и трескаясь, вновь начинает покрываться свежими кровоточащими рубцами.

      – Из ваших уст рассуждения о смерти – настоящее кощунство. – От лицезрения происходящего Игроку вновь поплохело. Отложив карты, мужчина поспешил как можно быстрее ослабить сдавившую горло удавку, в простонародье именуемую галстуком.

      – Кощунство… – задумчиво повторил за подопечным мужчина в обносках, а после точно так же отодвинул карты в сторонку и произнёс: – Когда одни пируют, строят империи и будущее, в то же время другие, рождённые в низах, по ночам видят кошмары о том, как душат своих детей, опасаясь, что не смогут прокормить всех сразу. Жизнь в достатке, жизнь только ради себя и без оглядки на других – вот что в моём понимании значит кощунство.

      Клерк задумался. Для него, простого человека со способностями ранга Б, все эти разговоры о великом сводились только к одному – к личным интересам, выгодам и целям. Будь его воля, он вообще никогда бы не связался с кем-то настолько отбитым и опасным, как человек, сидящий напротив. Однако судьба распорядилась иначе, сделав Игрока фактически заложником сложившейся в жизни ситуации.

      – Изменить мир надумали? Построить коммунизм, а после верхом на танке и с транспарантом в руках покорить оставшиеся после войны народы? – Редко кто в Олимпе осмеливался задавать Тёмному подобные вопросы. Все всегда молчаливые, тихие и покладистые. Эти пешки, они боялись даже смотреть в его сторону, а что касалось Игрока, тот просто смирился с тем, что уже не выберется живым из подвала, в котором находится.

      Лёгкий, гортанный смешок прокатился по комнатушке. Парнишка оказался головастым, точно таким, каким себе и представлял его оборванец. Для главы Олимпа ответить на этот вопрос, раскрыть свои планы Игроку означало собственными руками прямо здесь и сейчас убить весьма толкового и полезного слугу. Оборванец, паук или закулисный манипулятор, как его называли в Цитадели, не собирался вновь менять окружающий их мир. В своё время, когда он был ещё юнцом, звездопад показал – сколько мир не уничтожай, не перестраивай, сути вещей это не изменит.

      Требовалось взяться за людей…

      – Нет тела – нет дела, – ощутив приближение нужного человека, поднявшись из-за стола, хриплым голосом произнёс оборванец, поспешно нацепив на лицо чёрную маску.

      – А не боитесь, что тела будут сопротивляться? – Тоже подскочив, извлёк из-под стола пистолет Игрок, а после, с опаской глядя на двери,