Лампа паладина. Наталья Александрова

веческая река. Все спешили по своим делам, и никому не было до меня дела. Ну почему эта цыганка выбрала именно меня? Вон вокруг сколько людей, мужчин и женщин! Чтобы ей золотить руку. А мне нечем! Поищите другую дуру!

      – Зря ты так говоришь! – обиженным голосом пробасила цыганка. – Нехорошо меня обманывать! Есть у тебя деньги, посмотри! – И она хозяйским жестом расстегнула мою сумку.

      – Да что же это такое! – вскрикнула я, пытаясь защитить сумку и в то же время прижимая локтем пакет с вазой. – Помогите кто-нибудь!

      Никто меня не слышал, а цыганка уже запустила руку в сумку и вытащила оттуда монету. Странную монету, которой там не было, которую я никогда прежде не видела.

      – Как же ты говоришь, что у тебя нет денег, когда вот же у тебя, целая тетрадрахма!

      Она продемонстрировала мне монету – на ней был выбит какой-то бородатый мужчина в шлеме с гребнем, а вокруг змеились незнакомые буквы.

      – Тетрадрахма византийского императора Алексея Ангела! – значительным тоном сообщила цыганка.

      Это было какое-то безумие. Я уже перестала понимать, на каком свете нахожусь.

      – Я эту монету себе возьму! – удовлетворенно провозгласила цыганка и опустила монету в бездонный карман.

      И тут же отпустила меня.

      И растворилась в толпе, как будто ее никогда и не было.

      Я перевела дыхание.

      Кажется, все закончилось относительно благополучно. Пакет со злополучной вазой (уникальная, ручной работы) я прижимала к груди. Денег цыганка у меня не вытянула по простой причине – их у меня не было.

      У этих цыганок глаз наметанный, сразу небось поняла, что кошелек пустой. А та странная монета?

      Да я ее первый раз видела! Наверняка сама цыганка и подложила ее в мою сумку. Только вот зачем?

      Я на всякий случай перебрала содержимое сумки.

      Все вроде на месте – проездной билет, читательский, расческа, тюбик гигиенической помады…

      Совершенно непонятная история.

      А может, ничего этого и не было? Никакой цыганки, никакой старинной монеты… То есть цыганка, наверно, была, а все остальное мне показалось. Говорят же – цыганский гипноз.

      Главное, ничего не рассказывать маме – иначе она снова начнет проводить со мной воспитательную работу, как она это называет…

      Нужно быть внимательной и осторожной, следить за своими вещами, не разговаривать с посторонними людьми на улице, не зевать по сторонам, смотреть под ноги и так далее. Такое слышала я от нее лет с пяти и до сегодняшнего дня. Что ж, заметила мама, когда я указала ей на этот факт, если бы ты выполняла все мои инструкции, я не стала бы тебя воспитывать.

      Я перехватила поудобнее тяжелый пакет с вазой и свернула в переулок, чтобы сократить путь к дому.

      Лифт не работал, так что когда я поднялась на шестой этаж, то начала задыхаться. Странно, обычно я сначала заливаюсь слезами, потом кашляю со всхлипами, а уж потом задыхаюсь. То есть вы поняли, что я страдаю чем-то вроде аллергии.

      Должна сказать, что аллергия, несмотря на относительную безопасность для здоровья, способна здорово испортить человеку жизнь. Ну, в смысле безопасности, я не имею в виду, конечно, отек Квинке (у меня его, слава богу, никогда не было), а от слез и насморка еще никто не умирал.

      Но вместе с тем тот, кто испытал на себе чувство полной беспомощности, когда, к примеру, на собеседовании по поводу работы вместо того, чтобы отвечать на вопросы, вы начинаете судорожно сморкаться и вытирать влагу, обильно текущую из глаз, и ловите на себе брезгливые взгляды человека, сидящего напротив, и понимаете уже, что собеседование ничего не даст, что вас никуда не возьмут и в лучшем случае не станут хамить; так вот, тот, кто испытал такое, меня поймет.

      У нашей двери я принюхалась. Вроде бы ничем не пахнет, мама знает все мои проблемы и старается не употреблять неизвестные приправы и не покупает новые моющие средства.

      Нет, нужно немедленно взять себя в руки, сегодня очень важный вечер. То есть что это я, не то чтобы важный, а радостный для меня. Потому что сегодня я увижу Славку. То есть Славика, Славочку, дорогого моего друга юности.

      Как официально звучит – друг юности, прямо как в старых фильмах. На самом деле все проще. Мама с Ольгой Павловной, а в детстве я звала ее тетей Олей, дружили еще со школьной скамьи (вот не понимаю, при чем тут скамья, когда в школе вовсе даже парты). И, соответственно, мы со Славиком тоже общались.

      То есть общались-то мы втроем – я, он и Анька. Но Анька старше нас на пять лет, поэтому все время выделывалась и фыркала. Поэтому мы со Славиком подписали соглашение, в котором обязались дружить до гроба против Аньки. Она ужасно была вредная.

      Анька – это моя старшая сестра, точнее единоутробная, у нас разные отцы. Моя мама два раза была замужем, но все, по ее собственному выражению, неудачно. Сейчас сестра живет отдельно с мужем, и скажу сразу, мне без нее гораздо легче. Все было бы прекрасно, если бы мама… но об этом после.

      Итак, я перехватила неудобный пакет, поискала