Жена напрокат. Анатолий Санжаровский

ным сном. Претензий ко мне ни у кого никаких.

      Буду стараться и дальше.

      Чтоб мой читатель жил вечно.

      И читал, читал, читал…

Автор 31 декабря 2003. Среда

      Муж, найденный в стогу

      (История с историей моего первого фельетона)

      Жизнь развивается по спирали и на каждом витке искрит.

Тамара Клейман

      Врач зайдёт, куда и солнце не заходит.

Грузинская пословица

      В вид из нашего редакционного окна влетел на взмыленной кобылёнке с подвязанным хвостом молодой здоровяк, навспех привязал её к палисадной штакетине и через мгновение горой впихнулся к нам в комнату.

      – Кто из вас главный? – в нетерпении крикнул он.

      В комнате нас куковало трое. Все мы были рядовые газетчики. Но в душе каждого сидел главный. Да кто ж признается в том на миру?

      Все мы трое аккуратно уткнулись в свои ненаглядные родные бумажульки.

      – Так кто ж из вас главный тут? – уже напористей шумнул ездун.

      Мы все трое побольше набрали в рот воды. Воды хватило всем.

      Мы сидели в проходной комнате. За нашими спинами была пускай не Москва, но всё же дверь к самому главному редактору.

      На шум важно вышла из своего кабинета наша редакторша.

      Мы все трое уважительно посмотрели на неё. И тем без слов сказали, кто в редакции главный.

      – А что случилось? – спросила Анна Арсентьевна.

      – Да вот! – Парень махнул кнутом. – Пишите про эту гаду… Не то я эту гаду захлещу кнутом. Вусмерть!

      – А вот этого не надо, – флегматично сказала Анна Арсентьевна. – Не то вас посадят.

      – Тогда скорейше пишите… Сеструха пришла к нему с зубами… А он её чуток не… Ну гад же!

      – Можете не продолжать, – сказала Анна Арсентьевна. – Мы знаем, о ком вы… Это наша всерайонная зубная боль…

      Тут Анна Арсентьевна повернулась ко мне.

      – Это о Коновалове. Выслушайте, Толя, парня и пишите фельетон.

      – Но я не написал ещё ни одного фельетона! – в панике выкинул я белый флаг.

      – Вот и напишете первый.

      Я зачесал там, где не чесалось.

      Мы вышли с парнем в коридор.

      И тут его прорвало.

      – Мы одни… По-молодому как мужик мужику я тебе выплесну вкратцах. Пришла она к нему с зубами. А он глянул ей в рот, и загоревал котяра: «У-у-у!… Да у тебя страшный вывих невинности!» – Она и вытаращи на него зенки. В страхе допытывается: «Какой ещё вывих невинности?» – «Той самой. Святой. Богоданной!» – «Да у меня никто ничё и не отбирал. Что Боженька дал, то и при мне всё! Я ещё ни с одним парнем толком не гуляла!» – «А тут парень и не нужен. Невинность – товарушко хрупкий… Неловко присела, вот и вывих! Но ты не горюй. Я хорошо вправляю!» – «Но вы-то врачун по зубам!» – «И по всевозможным вывихам… Универсалище ещё тот!» – Она, дурёнка, и поверь. Вот невезёха!… Поплелась к Коновалистому в комнатку – он живё тут жа, при поликлинике, – на вправление вывиха… Козлина этот быстренько дверь на крючок и разогнался было всандалить. Да не на ту набежал. Мы, борщёвские, люди хваткие. По мордяке честно добыл два разка! На том и вся кислая рассохлась канитель… Пиши про эту гаду. Не то я за себя не поручусь…

      А ночью мне, холостяку, приснилось, будто я уже казакую при жене и при сыне. И по пути из детсада забрели мы с ним в наш магазин. Выходим с молоком.

      Идёт ровный, спокойный дождь.

      – Пап, смотри! А дождь прямой, без зарючки!

      В дверях впереди него замешкалась молодуха.

      И сынишка сердито толкнул её в левую паляницу.

      Она нервно сбросила его ручонку со своей сдобы:

      – Что ты делаешь, мальчик?!

      – Сынку, не толкай, – говорю я. – А то у тёти может произойти вывих невинности.

      – Какой такой ещё невинности? – подивилась подмолодка.

      – Святой… Богоданной… – апостольски уточнил я.

      Наснится же такая глупь!

      У меня впервые заболел зуб. С неделю уже маюсь. Всё собирался сбегать к врачу. Сегодня-завтра, сегодня-завтра… И бежать к тому же Коновалову. В районном нашем сельце Щучьем другого зубаря нет.

      Если сейчас настрочу про Коновалова, то как потом буду я у него лечиться? Он же вырвет из меня что-нибудь другое вместо больного зуба!

      И наутро поплёлся я к нему как рядовой зубной страдалец.

      Я ещё рта не успел толком раскрыть, как Коновалов с апломбом выкрикнул:

      – Рвём!

      – Может, для началки хоть немножко полечим?

      – Трупы не лечим!

      Я расстался с первым зубом и твёрдо решил заняться фельетоном.

      Невесть откуда узнала про это наша редакционная бухгалтерша, приятная дама бальзаковского возраста, и сноровисто понесла Коновалова