Башня Зеленого Ангела. Том 2. Тэд Уильямс

за годы непонимания со стороны его собственного народа и обитателей Пердруина. Конечно, его не понимали – он был особенным: кто еще из враннов способен говорить и писать на языке обитателей материка? Но в последнее время, когда Тиамак находился в окружении жителей других земель, не зная, что случилось с его собственным народом, он страдал от одиночества. В такие моменты, встревоженный северной пустотой, что окружала его со всех сторон, Тиамак подходил к реке, протекавшей через лагерь, и слушал так хорошо знакомые ему успокаивающие звуки мира воды.

      Как раз этим он и занимался некоторое время, сидел, болтая смуглыми ногами в воде Стеффлода, несмотря на холод и пронизывающий ветер. Настроение у него улучшилось, и теперь он возвращался в лагерь. Вдруг мимо него промчался кто-то странный – он бежал, не обращая внимания на разметавшиеся на ветру белые волосы, причем непонятное существо двигалось гораздо быстрее обычного человека. Тиамак не успел оторвать от него взгляда, как в воздухе пронеслась большая птица – она летела низко, словно преследовала первого.

      Очень скоро оба исчезли из вида на холме, где располагался лагерь принца. Ошеломленный Тиамак немного постоял, но быстро сообразил, кто бежал первым.

      Женщина-ситхи! – подумал он. – За которой гнался ястреб или сова?

      Это не имело смысла, однако она – ее звали Адиту – также казалась Тиамаку необъяснимой. Ничего подобного он прежде не видел, и она немного его пугала. Но кто мог ее преследовать? Судя по выражению лица ситхи, нечто ужасное.

      Или она мчалась в сторону чего-то ужасного, сообразил он и почувствовал, как все у него внутри сжалось. Она спешила в сторону лагеря.

      Тот, Кто Всегда Ступает по Песку, – начал молиться Тиамак, который тоже помчался к лагерю, – сохрани меня, сохрани всех от зла. – Теперь сердце у него билось очень быстро, опережая бегущие ноги. – Какой зловещий год!

      В первый момент, когда он оказался у границы огромного палаточного лагеря, Тиамак успокоился. Никакого шума, еще не все костры погасли. Но тут он понял, что в лагере слишком тихо. Полночь еще не наступила, и наверняка далеко не все отправились спать – кто-то должен был шуметь. Что же случилось?

      Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он снова разглядел птицу и теперь уже не сомневался, что это сова, – и, чувствуя, что задыхается, поспешил туда, где видел ее в последний раз. Бежать с больной ногой было трудно, и вскоре она начала отчаянно ныть, но Тиамак постарался не обращать на нее внимания.

      Тихо, тихо, как в застойном пруду. Палатки стояли темные и безжизненные, точно камни, которые обитатели материка укладывали на могилы умерших.

      Вон там! Тиамак снова почувствовал, как внутри у него все сжалось. Одна из стоявших неподалеку палаток задрожала, словно под порывами ветра, и горевший внутри свет принялся отбрасывать на стены тени, казавшиеся живыми.

      Одновременно Тиамак почувствовал неприятные ощущения в ноздрях, жжение и сладкий мускусный запах. Он конвульсивно чихнул и едва не упал, но сумел удержать равновесие и заковылял к палатке, в которой пульсировал свет и мелькали тени, словно внутри рождалось чудовище. Он попытался закричать, чтобы предупредить людей об опасности – на него навалился почти непереносимый ужас, – однако не смог произнести ни звука. Даже хриплое дыхание стало тихим и слабым.

      А в палатке странным образом царила тишина. Отбросив страх, Тиамак сдвинул в сторону клапан. Сначала он увидел лишь темные фигуры и яркий свет, словно на стене палатки шло представление театра теней. Но через несколько мгновений начал что-то различать.

      В дальнем конце палатки стоял Камарис. Казалось, он получил ранение – по волосам и щеке текла кровь, и он покачивался, словно одурманенный. И все же, даже несмотря на то, что он сгорбился и прислонился к тряпичной стене, чтобы не упасть, он внушал страх, точно медведь, окруженный собаками. У него не было меча, и он размахивал зажатой в руке обгоревшей деревянной палкой, не подпуская к себе атаковавшего его врага – непонятную черную фигуру с белыми руками, в одной из которых что-то блестело.

      У ног Камариса извивалось и пыталось лягаться нечто уже совсем непонятное, хотя Тиамаку показалось, что он сумел разглядеть конечности, затянутые в черное, и бледный нимб волос Адиту. Третье, также одетое в черное существо находилось в углу и отбивалось от крылатой тени.

      Объятый ужасом Тиамак попытался позвать на помощь, но не смог издать ни звука. Несмотря на то что схватка шла не на жизнь, а на смерть, в палатке царила тишина, если не считать приглушенных звуков, которые издавали противники на полу, и шороха хлопавших крыльев.

      Почему я ничего не слышу? – подумал Тиамак. – И почему не могу произнести ни звука?

      Он стал искать на полу хоть что-нибудь, напоминавшее оружие, проклиная себя за то, что легкомысленно оставил нож в палатке, которую делил с отцом Стрэнгъярдом. Он был без ножа, без камней для пращи и дротиков! Та, Что Заберет Нас Всех, сегодня наверняка споет его песню.

      Казалось, что-то огромное и мягкое ударило его по голове, и Тиамак упал на колени, а когда поднял глаза – увидел, что схватки