Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон. Ирина Фуллер

чшее средство для стирки во всем Лимесе, если не во всей Кападонии. Элейн больше не нужно было тратить на это свои силы.

      Обычно она отправлялась за щелочной водой ближе к вечеру. Элейн брала тележку, шла вверх по улице, проходила мимо мясной лавки с развешенными освежеванными тушами. Там ей неизменно становилось дурно. Она жмурилась и задерживала дыхание, проходя мимо.

      Приходила в себя уже у колодца, у которого сворачивала к реке. К соседу можно было попасть только с небольшой насыпной набережной.

      Получив воду, Элейн отправлялась обратно в прачечную. Назавтра все начиналось сначала.

      В тот день ей отчего-то было особенно нехорошо. Должно быть, виной всему стал очень живой сон, что привиделся накануне. В нем эхом тысячу раз слышался хрип «Бегите!».

      Элейн отправилась к реке. Заткнув юбку и передник за пояс, она встала за свою деревянную доску для полоскания, перегнулась через нее и принялась за работу, не обращая внимания на других прачек. Очень уж те любили поболтать во время работы, Элейн же не находила удовольствия в их беседах.

      Задумавшись, она совершенно забыла обо всем, что ее окружало. Когда же вновь склонилась, чтобы покрасневшими от холода руками опустить в реку очередную рубаху, то увидела на волнующейся поверхности воды отражение мужчины. Тот стоял за ее спиной и терпеливо чего-то ждал. Первой реакцией Элейн был испуг: она не ожидала увидеть кого-то рядом с собой.

      А в следующую секунду внутри Элейн все похолодело. Она замерла, смотря, как рябь на воде утихает, и на застывшем зеркале реки становится совершенно отчетливо видно лицо молодого мужчины.

      Вся ярость и боль, что жили в ее сердце последние десять лет, подступили к горлу, грозя вырваться на свободу душераздирающим воплем.

      Это был тот самый человек, которого она видела в снах последние годы. Тот самый человек, которого Элейн ненавидела больше всего на свете. И теперь он стоял рядом.

      Рубинового цвета рубашка выскользнула из девичьих рук, чуть взволновав поверхность реки, а затем начала плавно опускаться на дно.

      Казалось, кровь наполняла воды, как это случилось тогда, в Думне, когда Элейн в последний раз праздновала свой день рождения.

* * *

      Праздник в тот год устроили особенно пышный, и на то была веская причина: дочери главы клана исполнялось десять, а кападонцы любили круглые даты и славные застолья.

      К тому же в деревне расположился отряд карнаби. Драммонд Мун, глава клана, отец Элейн, распорядился обращаться с ними, как с самыми дорогими гостями, поэтому в Думне был не просто праздник, а настоящий пир.

      На самом деле Элейн не могла понять, почему отец так радушно принял карнаби: еще год назад кападонцы вели войну с этим племенем. Между ними была не какая-нибудь взаимная неприязнь, а самая настоящая вражда.

      И вдруг – гости.

      После праздника, когда многие уже разошлись по своим хижинам, Элейн услышала голос отца во дворе их дома. Он сидел на скамье под большим дубом в окружении трех старших сыновей и обстоятельно разъяснял, почему позволил чужим солдатам остановиться в Думне.

      Элейн тоже было интересно. Она подошла ближе, а чтобы никто не подумал, что она подслушивала взрослые мужские разговоры, стала гладить своего жеребенка.

      – Кападонцы проиграли войну. Карнаби – слишком многочисленный народ, чтобы мы могли справиться с ними. Поэтому, чтобы избежать дальнейших кровопролитий, почти все кланы Кападонии согласились стать подданными королевства Англорум и дать присягу королю, выбранному карнаби. Это означает, что мы теперь на одной стороне.

      – Но не лучше ли погибнуть, сражаясь, чем вот так сдаваться? – спросил старший брат Элейн.

      Отец покачал головой:

      – И что же останется от нас, кроме костей, если мы будем сражаться вопреки рассудку? Ради чего?

      – Но я не хочу… не хочу преклоняться перед ними!

      Глава клана похлопал своего наследника по плечу.

      – Ты и не должен. Мы преклонили колено перед королем Англорума, а не перед карнаби. Эти солдаты, – отец неопределенно махнул рукой, – теперь обеспечивают нашу с вами безопасность. Поэтому я велел радушно принять их, позволить поселиться в наших домах, кормить и поить.

      – Я не понимаю, – покачал головой средний брат. – Пускай так, но нельзя ли было поселить их в хлеву?

      Отец Элейн вновь покачал головой, с полуулыбкой глядя на сына.

      – Это политика. Я только на днях подписал присягу королю, поэтому мы должны продемонстрировать наши мирные намерения как можно явственнее.

      Братья чуть помолчали, обдумывая услышанное.

      Затем младший из трех спросил:

      – А как ты подписал присягу?

      – Очень просто: я подписал специальную бумагу и отправил ее мормэру в Роксетер. Мормэр отвечает за порядок в наших краях. Следит и за тем, чтобы все кланы приняли присягу.

      – А что, если кто-то не подпишет ее? – спросил старший.

      – Думаю, в таком