Доказательство человека. Роман в новеллах. Арсений Гончуков

того жалкий, а начинал хныкать – совсем смотреть на него без слез невозможно.

      Родные, бабушки, дедушки могут начать рассказывать, что я виновата, но обвинять в чем-то мать, как мне кажется, надо очень осторожно… Мать в детстве ребенка – как политик во время кризиса: идет на непопулярные меры, рискует, действует жестко, но иногда нельзя иначе. Подумайте, зачем матери все это, если не затем, что она любит свое дитя и готова на все ради него?

      Не осуждайте меня. Я как лучше хотела, пусть не вышло, но я пыталась… Тем более Игорь быстро восстановился, все забыл и снова заулыбался. Ну, через полгодика… И больше об отце не спрашивал никогда. Даже с соседской девочкой не обсуждал, а у них с Кристинкой тогда ни одной тайны друг от друга не было, не то что со мной. Но я у нее спрашивала – нет, она не помнила разговоров про Николая Евгеньевича, то есть про Колю, ни одного.

      Хотя, знаете, я тоже по нему скучала, думала, вспоминала. Смешно, конечно, и глупо, у нас же не было ни отношений, ни близости… К сожалению. Потому что Николай Евгеньевич был хороший и, думаю, я его все-таки любила.

      Один раз только Игорек вспомнил Колю, когда мы жили на 206-м километре. Только-только уехали подальше от Ядра, от бетонки… Если вы не знаете, это то, что раньше называли Москвой, – муравейники многоэтажек прямо рядом с энергоблоками в центре столицы… Теперь настоящий город на периферии, начинается с 20-го, самого престижного, километра, где у всех свои дома, и вот и у нас крошечный домик появился…

      Сын проговорился, ну на эмоциях вырвалось у него, из самой глубины, как говорится, детской памяти… Вспомнил тот самый случай, когда он притащил домой водяной пистолет. Как мы в детстве называли их, «сикалки». Китайские такие, из разноцветной прозрачной пластмассы, красные, зеленые, желтые – сплошь ядовитые оттенки! И запах от них резиново-пластиковый.

      Утро субботы, запусков нет, небо чистое. Я стояла у окна с чашкой кофе. И вдруг хлестнуло по тапочке, даже не поняла, что это. Оборачиваюсь и вижу Игорька, его хитрую мордаху, и снова что-то по ноге хлещет.

      – Гошка! Ты чего делаешь! – крикнула.

      – А что-о?! – запищал весело.

      – Сейчас отниму у тебя эту штуковину!

      – Ты убита! Убита! Беру тебя в плен!

      – Бери! – развожу руками, Гоша улыбается, светится, глаза как искорки.

      – Так! Чашку на стол, руки за спину! – машет на меня пистолетом.

      – Вот еще! Хитрый какой! Кофе допью и сдамся! – смеюсь.

      Игорь вскидывается:

      – Так вот значит как! Неповиновение! Включаем карательный режим!

      Он переключил что-то там на своем пистолете, наверное увеличил струю, и вдруг как даст по всей кухне. Как из пожарного шланга, окатил и меня, и…

      Николай Евгеньевич тут же сидел, за столом, газету читал. Ну Игорек его и облил с ног до головы…

      – Ой! Ой! Что это? Вода? Что ты делаешь? – только и сказал он, поднялся, улыбнулся, встряхнулся.

      – Ну-ка немедленно прекрати! С ума сошел?! – я закричала и схватила Игоря за рукав, и вышло резко, грубо: я дернула и пистолет упал и, кажется, раскололся… Сын испугался сильно тогда. И я испугалась. За Николая Евгеньевича в первую очередь. Но, слава богу, обошлось. Вода не попала.

      Хорошо, что сейчас эти проблемы решили, но мне уже ни к чему… В моем возрасте держать дома столь сложную машину и дорого, и хлопотно. А так да, первые серийные гражданские андроиды очень боялись воды и влаги. Нас предупреждали, и во всех инструкциях писали, что нужно быть предельно осторожными – от воды могут сгореть центральные платы, и если она попадет внутрь через глаза или вентиляцию в носовых и ушных отверстиях, то ремонт окажется разорением. В нашем случае – выплата полной суммы залога, да еще и кредита с процентами за аренду.

      Современные модели делают с применением каких-то фантастических технологий: программируемая ДНК, регенерирующее покрытие, жидкий нейросиликон… Чего только не показывают в рекламе!

      А тогда было проще… Ставишь Колю на зарядку на ночь, а утром он как новенький. Сидит, в режиме ожидания газетку читает. Пока Игорюша спит. А я блинчики с маслицем стою жарю…

      Но на водный пистолет Николай Евгеньевич рассчитан не был. Да и в качестве отчима был слабоват. И я его вернула. Хотя сын привык и потом сильно скучал, грустил, даже плакал.

      И все-таки, мне кажется, правильно я его в том возрасте для Игорька взяла. Сколько он у нас пробыл? Год? Полтора? Чуть больше года, кажется… С самого первого вопроса сына, где его папа и кто он. И до того, как он, кажется, начал догадываться, кто такой Николай Евгеньевич…

      Так что, конечно, можно говорить, что мать во всем виновата. Но я до сих пор уверена, что все сделала правильно. У Игорюши сейчас девушки живые, друзья тоже, никаких андроидов в его окружении вроде бы нет – ну кроме преподавателей, но сейчас везде так, это нормально…

      Вот, написала, перечитала и думаю: может, поговорить как-нибудь с ним про Николая Евгеньевича, вспомнить, объяснить, признаться… И про отца, и про отчима…

      А то вдруг Игорь до сих пор думает, что Коля