Нашествие. Попаданец во времена Отечественной войны 1812 года. Юрий Корчевский

ти света – Европу, Азию, Америку, – это всерьез и надолго. Как всегда, нашлись недоверчивые товарищи: «В вирус не верю, маску носить не буду, это заговор мирового правительства». Таких прозвали ковид-диссидентами.

      Обычно так говорят люди с завышенным самомнением о себе любимом, небольшого ума и отсутствия знаний по теме. Почему-то никто не дает советов ученому-ядерщику или авиаконструктору – нет специальных познаний. А в медицине или футболе «разбираются» все. И все же дома сидеть – тоска зеленая. Служба – магазин – дом. Жене в чем-то проще. Ей по клавиатуре стучать – что в редакции, что дома – все едино. Вот только командировок нет, как раньше. Известное дело – журналиста, как и волка, ноги кормят. Первому узнать новость, помчаться, взять интервью у объекта интереса, тему поднять, если достойная.

      Вынужденная изоляция, когда семья день и ночь вместе неделями и месяцами, создает психологические неудобства, и многие семьи не выдержали, развелись. Но не Алексей и Наталья. Один другому никак не мешал. В магазины ходили, в парк по соседству, где количество гуляющих резко уменьшилось. Алексей к маске в общественных местах приноровился быстро. Удивлялся только, как медики в них сутками работают. Наверное, привыкают. А еще осознание, что работают со смертельно опасной инфекцией. Если враг не виден, то это не значит, что его нет. Это Алексей точно знал, пусть и не о вирусе речь.

      На работе объем прибавился. Валюта подорожала, народ стал активнее наличку снимать. Работа в банке ответственная, приходится сопровождать многомиллионные суммы. И все время начеку находиться. Желающие поживиться, ограбить всегда находились. Причем нападения всегда со стрельбой, кровью. Да и по своей жизни в других временах Алексей знал: где деньги, там всегда кровь, жертвы.

      В один из дней Наталью в редакцию вызвали. У Алексея выходной. Уходя, жена чмокнула в щеку:

      – Ты смотри, не путешествуй по миру. Знаю я тебя.

      Наверное, если бы не сказала, Алексей об артефакте и не вспомнил бы. В последний раз в войске Александра Македонского сражался, только когда это было? Много веков назад, а помнилось – как вчера. Все же слова Натальи разбередили душу. Открыл тайничок, взял артефакт в руку. Потертый, с едва видимыми рунами. Интересно, как он попал в руки к беглым зекам? Наверное, о многом камень мог бы поведать, если бы мог говорить. Уж сколько раз, осознанно или случайно, совершал ошибку, но снова наступил на те же грабли. Взял в руку перстень Остриса. И сразу – знакомые ощущения: вспышка, головокружение. Удивления уже не было. Как-никак не первый перенос во времени и пространстве. И досада на себя. Давал же себе зарок: не брать артефакт и перстень в руки, не приготовившись. И сейчас он в легких домашних трикотажных штанишках на резинке и футболке. Ни денег при себе, ни оружия. Оружие – главное. Хотя бы боевой нож. Осмотрелся по сторонам: местность средней полосы России. Но не видно столбов с проводами, самолетов в небе. Снова седая древность! Но уже нет растерянности, как в первый раз, наоборот – азарт. Предстоящая борьба за выживание будоражила кровь. Настоящее мужское занятие – это не в баре пить пиво с приятелями. Измельчали ныне мужики. Да и не в боевых навыках дело. Летнюю резину на машине поменять на зимнюю уже едут в шиномонтаж, где из таких же желающих очередь на полдня. А всего-то и нужно – поддомкратить и шестнадцать-двадцать болтов открутить и закрутить. Ну, это если резина на других дисках. Для кого-то сложность. Или прокладку в кране заменить – сантехника вызывают. И что самое занятное: только жители больших городов навыки потеряли.

      Рядом грунтовая дорога. Пошел по ней: к людям, к селению точно выведет. Небольшой пригорок, из-за него лошадка показалась. На телеге селянин восседает. Что интересно, по наблюдению Алексея, за последние 300–400 лет до Октябрьской революции одежда деревенская почти не изменилась. У горожан менялась согласно моде, медленно. Деревенские же мужики все так же в холщовых широких штанах, сатиновой рубахе, на ногах лапти, на голове картуз.

      Рядом с ним одеяние Алексея выглядело нелепо. Потому селянин окинул его неприязненным взглядом.

      – День добрый, – первым поздоровался Алексей.

      – И вам не хворать, – отозвался селянин.

      Ага, стало быть, уже восемнадцатый или девятнадцатый век. До Петра обращение ко всем, даже к князю, было на ты. И слово «женщина» появилось, а «баба» осталось применительно к крестьянкам. К девушкам обращались «барышня». Все же поприятнее, чем «баба».

      – Далеко ли до города? – спросил Алексей.

      – Смотря до какого! Туда идти – верст пятнадцать с гаком.

      Селянин махнул рукой перед собой. И продолжил:

      – А ежели туда, то и все тридцать будет, – показал он за спину.

      Тьфу ты! А города не назвал. И лучше сейчас у селянина выяснить, даже пусть он удивится бестолковости незнакомца.

      – Где какой город?

      – Там – Волок Ламский, а там – Руза.

      Уже понятно, что он в Московскую губернию попал, западную ее часть.

      – Кто царь-император ныне?

      Мужик глаза вытаращил. Вроде незнакомец по-русски бает, но одет странно и речи чудные. Не иноземец ли? После