Девятый круг. Валерий Шарапов

ось, но осадок остался.

      Все было штатно, даже более чем. Над подмосковным дачным кооперативом раскинулось мирное небо – сегодня как раз очередная его годовщина. Ровно 36 лет назад в пригороде Берлина был подписан акт о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии. Страна праздновала, кто-то остался в городе, другие по заведенной традиции устремились на дачи. Сам он прибыл сюда час назад, остальные тоже подтягивались – одни на личном транспорте, другие пешком с электрички. Первое время из динамика над садовым управлением звучали бодрые марши, «День Победы» в исполнении Льва Лещенко, потом все стихло.

      Дача была компактной, пряталась за ветвями рябин. Шесть соток – вот и все поместье. У крыльца стоял бежевый ВАЗ-2101. Кузов поблескивал свежей краской. За личным транспортом владелец следил: первым делом, добравшись до дачи, помыл машину.

      Он снова взялся за лопату. Безотчетное беспокойство возвращалось, портило такой приятный день.

      На другой стороне дороги дачники завели пластинку. Поскрипывала игла. «Лишь позавчера нас судьба свела…» – затянул солист ансамбля «Лейся, песня» под управлением некоего Михаила Шуфутинского.

      – Бог в помощь, Арнольд Георгиевич, – донеслось с соседнего участка.

      Мужчина вздрогнул, но вида не подал. Из дома вышла крепкая в кости соседка в халате и соломенной шляпе, пристроила на свободном от сорняков пространстве громоздкий шезлонг.

      – Бога нет, Анна Филипповна, – дружелюбно улыбнулся сосед, – что убедительно доказано советской наукой. Но все равно – здравствуйте. С праздником.

      – И вас, Арнольд Георгиевич. – Соседка взгромоздила на шезлонг свои пышные телеса. – Не заметила, как вы приехали. Вздремнула грешным делом – неделя выдалась трудной. Проверки одна за другой, представляете? ОБХСС, народный контроль, кто-то еще, даже не помню… Жорик с вечера привез меня сюда, а сам умчался обратно в город – держать оборону.

      – Держитесь, Анна Филипповн, надо выстоять, – сосед иронично улыбнулся.

      – Продержимся. – Соседка подавила зевоту. – Наша база – передовая в районе, победитель социалистического соревнования. Мы честны перед законом и этим гордимся. А недобросовестные конкуренты, извините уж, они везде… На парад ходили, Арнольд Георгиевич?

      – Что вы, Анна Филипповна, пробиться на Красную площадь в такой день – как к рейхстагу в 45-м. Посмотрел по телику, собрался – и сюда. Мои в городе остались: теща, Людмила Олеговна, обещала заехать.

      – Ну, конечно, – соседка прыснула, – сразу образуется масса неотложных дел. Радость какая, Арнольд Георгиевич, прошу простить за язвительный тон. Это так знакомо. Матушка Жорика тоже не подарок. Предвосхищаю, кстати, ваше недовольство. Жорик приедет и скосит эти одуванчики, на которые вы так недобро смотрите. Ума не приложу, почему они так быстро растут.

      – А самой, значит, вера не позволяет, – пробормотал садовод, но так, чтобы соседка не слышала.

      «Сколько дней потеряно, их вернуть нельзя…» – с драматическим надрывом выводил певец. По дороге вдоль ограды проехал «Москвич» с багажником на крыше. Арнольд Георгиевич проводил его взглядом. Приподняла голову и соседка. Снова поскрипывал черенок, падали комья земли.

      – Вы так увлеченно трудитесь, Арнольд Георгиевич, – заметила Анна Филипповна, – мне аж неловко. Хоть самой за лопату берись. Но не могу: не мое. Дачные работы – прерогатива Жорика, в этом вы с ним схожи. Можно подумать, вам зарплаты не хватает купить на зиму овощи.

      – Вы не правы, Анна Филипповна, – сосед охотно поддерживал беседу. – Вы давно посещали овощной магазин? Зрелище, уверяю вас, тягостное. Покупать на рынке – накладно. На венгерском «Глобусе» и болгарском кетчупе далеко не уедешь: их еще найти надо и очередь отстоять. Государство дает нам уникальную возможность бесплатно вырастить урожай – знатный, вкусный, без всяких вредных примесей. Наши дачи – те же загородные виллы в миниатюре. Хотите – живите на них все лето, дышите свежим воздухом; не нравится работать на грядках – отдыхайте, жарьте шашлыки, разводите цветочки. Разве это возможно в другой стране?

      – А разве нет? – Соседка приоткрыла один глаз.

      – Представьте себе. Уж я-то знаю. Хороший знакомый вернулся с симпозиума в Западной Германии. В капиталистическом мире, вы удивитесь, тоже существуют дачи – впрочем, они используют другие слова. Маленькие участки, 3–4 сотки, на них стоят крохотные фанерные домики. Приезжайте, ради бога, отдыхайте от городской суеты. Но, первое: по их бездушным законам в этих домиках нельзя ночевать. Утром приехал, вечером – покинь территорию. Остался на ночь – плати штраф. И второе: на их участках запрещается выращивать сельхозпродукцию. Любую, даже укроп. Считается, что этим вы ущемляете права фермеров.

      – Дикость какая, – удивилась соседка, – просто фашизм. Ладно, уговорили, полежу еще немного и пойду искать лопату, если Жорик не запер весь инструментарий в гараже.

      – Ступайте, голубушка, – пробормотал садовод, – труд облагораживает…

      По-прежнему выла заезженная пластинка: «И опять меня обступала мгла, где же ты была…» Ее поставили повторно: