Гипотеза любви. Али Хейзелвуд

не могла толком ничего решить по поводу аспирантуры.

      Не потому, что ей не нравилась наука. Еще как нравилась. Наука была ее призванием. И не из-за множества очевидных факторов риска. Оливия прекрасно понимала, что долгие годы непрестижной, низкооплачиваемой работы по восемьдесят часов в неделю могут скверно сказаться на ее психическом здоровье. Что ночи, проведенные перед горелкой Бунзена в попытке добыть ничтожный кусочек знаний, возможно, не станут ключом к счастью. Что посвятить свой разум и тело научным изысканиям, лишь изредка прерываясь на то, чтобы стащить оставленный без внимания рогалик, – возможно, не самый мудрый выбор.

      Оливия это прекрасно понимала, однако все эти обстоятельства ее не волновали. Или, может, чуть-чуть волновали, но она могла с ними справиться. И все же что-то мешало ей спуститься в самый жуткий и изматывающий круг ада: взяться за диссертацию. Вернее, мешало до тех пор, пока она не пошла на собеседование на биологический факультет Стэнфорда и не встретила Того Парня.

      Парня, чье имя она так и не узнала.

      Парня, с которым она познакомилась, когда наугад забрела в первую попавшуюся уборную.

      Парня, который спросил:

      – Просто любопытно: вы плачете в моем туалете по какой-то особой причине?

      Оливия взвизгнула. Потом попыталась открыть глаза, но ей это почти не удалось. Ее взгляд был затуманен. Она видела лишь размытый контур: кто-то высокий, темноволосый, одетый в черное и… да. Это все.

      – Я… это женский туалет? – спросила она, запинаясь.

      Пауза. Молчание. Затем:

      – Не-а. – Голос у него был глубокий. Такой глубокий. По-настоящему глубокий. Чарующе глубокий.

      – Вы уверены?

      – Да.

      – Точно?

      – Абсолютно, поскольку это туалет моей лаборатории.

      Что ж. Он загнал ее в угол.

      – Мне так жаль. Вам нужно… – Она указала в сторону кабинок или туда, где, по ее мнению, находились кабинки.

      Глаза щипало, даже когда они были закрыты, и Оливии пришлось зажмуриться, чтобы притупить жжение. Она попыталась вытереть щеки рукавом, но ткань ее платья, дешевая и хлипкая, почти не впитывала влагу – хлопок справился бы куда лучше. Ах, эти радости нищеты.

      – Мне просто нужно слить реагент, – ответил Парень, но, кажется, не двинулся с места.

      Может быть, потому, что она загораживала раковину. Или потому, что Оливия показалась ему чокнутой и он подумывал натравить на нее охрану кампуса. И тогда ее мечтам об аспирантуре наступит быстрый и жестокий конец.

      – Это помещение не используется как туалет. Тут только утилизируют отходы и моют оборудование.

      – О, простите. Я думала… – Мало. Мало она думала, как и обычно. Это было ее проклятием.

      – Вам нужна помощь?

      Судя по всему, ее собеседник был огромного роста: его голос словно доносился с трехметровой высоты.

      – Нет, все в порядке. А что?

      – Вы плачете. В моем туалете.

      – О, я не плачу. Ну, в некотором роде да, но это просто слезы, понимаете?

      – Не понимаю.

      Оливия вздохнула и прислонилась к кафельной стене.

      – Это из-за контактных линз. Они давно просрочены, да и особо хорошими никогда не были. Они раздражали глаза. Я сняла их, но… – Она пожала плечами. Надеясь, что жест был обращен в нужную сторону. – Они приходят в норму не сразу.

      – Вы надели просроченные линзы? – Его голос звучал так, будто она нанесла ему личную обиду.

      – Совсем немного просроченные.

      – Что значит «немного»?

      – Не знаю. На пару лет?

      – Что?! – Согласные звучали резко и четко. Хрустяще. Приятно.

      – Всего пару, я думаю.

      – Всего пару лет?

      – Все в порядке. Сроки годности – для слабаков.

      Резкий звук, что-то вроде фырканья.

      – Сроки годности нужны для того, чтоб я не находил вас рыдающей в углу своего туалета.

      Если этого чувака звали не мистер Стэнфорд, ему стоило прекратить уже называть это место «своим туалетом».

      – Все в порядке. – Она махнула рукой. И закатила бы глаза, если бы они не горели. – Жжение обычно длится всего несколько минут.

      – Хотите сказать, что вы и раньше так делали?

      Оливия нахмурилась.

      – Как «так»?

      – Надевали просроченные линзы.

      – Конечно. Они стоят недешево.

      – Глаза тоже стоят недешево.

      Хм. Резонно.

      – Послушайте, мы не встречались? – спросила Оливия. – Может, прошлым вечером, на ужине для потенциальных аспирантов?

      – Нет.

      – Вас там не было?

      – Это не мое.

      – А как же бесплатная еда?

      – Не стоит