Король для Снежной королевы (сборник). Катерина Скобелева

нки втайне по нему сохли.

      С влюблённостями в актёров или певцов тоже дело не заладилось. Симпатичные мальчики, мелькающие на экране старенького телевизора, оставляли её равнодушной. Точно так же – с удовольствием, но без замирания сердца, отстранённо – она рассматривала бы живописный вид из окна или изысканную мебель ручной работы. Да, это красиво… но при чём тут любовь?!

      Снежана немножко грустила оттого, что никем не увлечена, особенно в старших классах, когда все подруги без умолку болтали о своих романах и обсуждали очередных кумиров, а она отмалчивалась. Да и проведённые в одиночестве долгие вечера были невесёлыми. Она сидела в своей маленькой комнатке – узкой, как школьный пенал, и всегда сумрачной, потому что за окнами грозно шелестел листьями старый ясень, отпугивая солнечные лучи, – и прилежно делала уроки, а на скамеечках во дворе шушукались счастливые парочки. Наверное, обещали, что будут вместе всегда-всегда. Снежана только усмехалась сочувственно. За несколько лет тайных наблюдений она усвоила печальную закономерность: все эти пары рано или поздно расставались и через неделю-другую, в крайнем случае – через несколько месяцев объявлялись на лавочках в новом составе, уже с другими «половинками». Нетрудно понять, чего стоили их нежные слова и заверения в вечной любви! Впрочем, мальчики и девочки каждый раз обманывались так искренне, с таким упоением начинали всё заново, что Снежана им даже завидовала. И по сравнению с восторженными, наивными, вечно в кого-то влюблёнными ровесниками чувствовала себя старой циничной женщиной.

      Когда погода портилась и в чернильной мгле за окном по улицам крошечного северного городка, заглядывая в каждую подворотню, по-хозяйски разгуливала метель, парочки исчезали со двора, и становилось немножко легче. Зависть уходила, оставалось лишь одиночество. Сквозь переплетение чёрных ветвей, украшенных бисеринками снега, Снежана смотрела на холодный и тёмный мир и вспоминала сказку Андерсена про Снежную королеву. Она в детстве плакала, когда читала её. И не потому, что переживала за самоотверженную Герду, которая отправилась выручать из ледяных чертогов в далекой Лапландии своего разлюбезного Кая, похищенного властительницей зимы, или до слёз радовалась воссоединению разлучённых сердец. Нет, она мучительно жалела покинутую Каем Снежную королеву – ведь ей, возможно, всего-то и хотелось, чтобы кто-то скрасил такие вот бесконечно одинокие вечера в ледяном дворце…

      Снежана заворожённо глядела в зыбкий мрак за окном, вздыхала и думала: я такая же, как она. И представляла себе, как хозяйка вьюги летит сейчас над миром на чёрном облаке, окутанная роем снежинок, – неприкаянная, свободная, наделённая горькой мудростью после долгих терзаний, – и смотрит с некоторым недоумением, как люди копошатся далеко внизу, строят какие-то планы, лелеют несбыточные мечты. Может быть, она даже счастлива по-своему и считает, что лучше быть одной, чем обольщаться суетными человеческими надеждами на любовь. Есть вещи поважнее. Независимость. Власть. От этих слов остаётся приятный терпкий привкус на губах. Если ты сама себе госпожа, надо радоваться своей судьбе, а не горевать оттого, что никто не ждёт тебя дома, собирая из льдинок слово «вечность».

      В том, что мысли Снежаны не занимал всецело какой-нибудь милый юноша, были, конечно, и свои преимущества. Пока сентиментальные одноклассницы на уроках рисовали сердечки, пронзённые стрелами, и окружали незамысловатыми вензелями имена своих звёздных любимчиков, Снежана использовала тетради по назначению, заполняя их всевозможными формулами и графиками, а поэтому без труда, равно как и без блата, поступила в престижный столичный вуз. Родители спокойно отпустили её – такую благоразумную девочку – в огромный чужой город, и вот она обосновалась в общежитии, настороженно присматриваясь к новой жизни.

      Город также приглядывался к ней и нашёл, что она хороша. Многие молодые и не очень молодые люди пытались знакомиться со Снежаной на улицах и в метро, но всё напрасно. Ни один ей с первого взгляда не понравился, а дарить кому-то из них второй взгляд совершенно не хотелось, не говоря уж о поцелуях и прочих интимностях: при всей своей циничности Снежана была крайне старомодна и заводить роман исключительно из холодного любопытства не желала. В институте она также не испытала ни одной сумасшедшей страстишки и постепенно распугала своей неприступностью почти всех поклонников. Отвергнутые юноши, правда, мучались недолго и – рано или поздно – находили утешение с менее придирчивыми особами. Но это даже к лучшему. Снежана хотя бы не страдала от мысли, что разбила чьё-то сердце.

      Время шло, она с отличием окончила первый курс, и второй тоже… И к девятнадцати годам поняла окончательно и бесповоротно, что любить не может! Вот не может – и всё. Это открытие повергло её в ужас.

      Надо сказать, что погода только способствовала развитию депрессии. С самого начала семестра в город пришла осенняя стужа, и даже нечастые солнечные дни были холодны. Снежана зябко куталась в тёплые одёжки, пытаясь согреться в нетопленой общаге, и дышала в ладони на занятиях: по аудиториям вовсю гуляли сквозняки. Может быть, поэтому и душа у неё мёрзла больше обычного, и одни и те же мысли звенели в голове, точно кубики льда в стакане. Почему она не такая, как все? Почему ни с кем не встречается,