Подавляй и властвуй. Как люди теряют человечность?. Филип Зимбардо

ближаться, хотя многие пришли сюда именно ради нее.

      Вдруг двое ее приятелей, которые всё это время ошивались неподалеку, молча вытащили из подсобки небольшой стол, наподобие школьной парты, на котором громоздились самые разные предметы: цветы, какие-то перышки, краски, ножи, веревки, пистолет… По какому принципу соединены эти предметы, понять было невозможно, но пара светских львов тут же начали с интересом рассматривать инсталляцию, пытаясь найти смысл там, где его не было.

      В этот момент Марина взяла со стола небольшую плашку и вышла вместе с ней в центр комнаты. Взгляд ее застыл, в зале стало тихо, а стрелки часов начали обратный отсчет. Кое-кто попытался подойти к ней и заговорить, но художница никак на это не отреагировала, только руки, держащие табличку, чуть дрогнули, что и заставило посетителя прочитать наконец небольшой текст на листе картона:

      «Инструкции: на столе лежат 72 предмета, которые можно применять ко мне как хочется. Перформанс. Я – объект. В этот промежуток времени я несу полную ответственность. Длительность: 6 часов (8 часов вечера – 2 часа ночи)».

      Фотографы поняли, что эксперимент начался, и стали неохотно делать снимки, но стоящая рядом со столом девушка выглядела в кадре не очень-то интересно. Пара человек опустили свои объективы, в ожидании чего-то интересного, а один журналист вдруг подошел к столу, взял перышко и поднес его к щеке девушки. Та моргнула от легкого прикосновения пера к щеке, и эта реакция неимоверно воодушевила посетителя.

      Еще минут тридцать люди по очереди подходили к художнице, чтобы нарисовать ей что-то на руке, пощекотать или просто ткнуть пальцем, а потом кому-то пришла в голову написать ей на лбу непристойное слово. Эта выходка взбудоражила толпу куда сильнее, чем все предыдущие щекотания перышком. И вот уже кто-то взял со стола нож, с преувеличенным вниманием перечитал текст на табличке, и поднес нож к шее девушки. Организаторы выставки бросились было остановить остроумца, но тот управился быстрее. Несколько смущенно давая понять охране, что он не собирался никого убивать, а просто хотел сделать небольшой надрез на коже в районе шеи, парень отложил нож в сторону и, подняв руки на головой, попятился назад, желая смешаться с толпой несколько ошарашенных зрителей. Тем временем из раны начала сочиться кровь, небольшими каплями пропитывая бурым блеском футболку художницы. Быстро отошедший от первоначального шока следующий гость выставки решил избавить девушку от запачкавшейся одежды и при помощи всё того же ножа разорвал футболку. Окровавленные лохмотья остались лежать на полу.

      За какой-то совсем небольшой промежуток времени посетители выставки сажали девушку на колени, связывали ее и пинали, затем поднимали с колен, чтобы оставить на белоснежной коже художницы непристойные надписи и содрать остатки одежды, а затем вновь поставить на колени. Через пару часов девушка стояла практически нагая перед своими истязателями, а гости теперь даже не смотрели на легкомысленные перья с фломастерами на столе. Они брали лишь острые предметы и веревки, связывали художнице руки и вспарывали ей кожу.

      «Я чувствовала себя изнасилованной, они срезали одежду, они втыкали мне в живот шипы роз, приставляли пистолет к моей голове, другой бы сломался».

Марина Абрамович

      Когда пошел последний час эксперимента кто-то все же взял со стола тот единственный предмет, к которому до сих пор ни один из участников действа не решался прикоснуться. Это был заряженный пистолет. Посетитель сначала направил его на Марину. Художница моргнула, но не прервала эксперимент. Гость выставки передал пистолет еще кому-то, а тот, в свою очередь, со смехом передал его следующему гостю. Людям нравилось наставлять на девушку пистолет и делать вид, что нажимают на курок. Распорядитель выставки несколько раз преувеличенно громко предупреждал, что пистолет заряжен, но это лишь подзадоривало людей. И вот кому-то – кажется, это был тот фотограф, который первым взял в руки нож – пришло в голову вложить в ладонь обнаженной, истерзанной, стоящей на коленях девушки, пистолет.

      – Стреляй, я говорю, стреляй! – закричал кто-то из посетителей.

      – Все, время вышло. Марина, время вышло! – закричал распорядитель.

      На часах, которые все это время висели прямо напротив девушки, было два часа ночи. Художница начала медленно вставать, превозмогая боль в затекших от постоянного сидения на коленях ногах. В зале, который секунду назад буквально громыхал от возгласов, улюлюканья и криков, воцарилась абсолютная, звенящая тишина. Кое-кто бросился к выходу, чтобы поскорее покинуть галерею, а большинство людей с преувеличенным интересом стали изучать картины, висящие на стенах этого зала. Никто не решался посмотреть в глаза акционистки, над которой все они издевались на протяжении долгих шести часов.

      Шесть часов потребовалось для того, чтобы люди утратили всякое подобие человечности. Не слишком ли быстро? Быть может, это были какие-то особенные, склонные к агрессии люди? Навряд ли такие придут в художественную галерею поздним вечером. Возможно, у нас просто неверное представление о том, что именно делает нас человеком?

      Ильза Кох, супруга коменданта концлагеря «Бухенвальд» предпочитала носить