Истинная жизнь Севастьяна Найта. Владимир Набоков

ь главы, где он разыскивает всех этих русских женщин, потом описание книги о смерти, и когда в конце он едет на поезде, как бы во сне (и еще длинный сон повествователя). Мне теперь хочется прочитать и русские Ваши книги, и я попытаюсь их осилить, когда мой русский язык[2] немного окрепнет […].

Эдмунд Вильсон[3]ул. Аппельби, 19

      21 октября 1941 г.

      Вельзлей, Массачусетс

      Дорогой Эдмунд[4],

      Дух Севастьяна отвешивает Вам земной поклонъ[5]. Очень рад, что Вам понравилась эта книжица. Кажется, я говорил Вам, что написал ее пять лет тому назад[6] в Париже, где письменным столом мне служило приспособление, именуемое bidet[7], – потому что мы жили в одной комнате и мне приходилось превращать нашу маленькую ванную в рабочий кабинет […].

      Ваш В. Набоков

      [Дописываю] после Вашего телефона. Нет – за вычетом мимолетного упоминания шахматной игры в одной главе, в развитии всей книги нет никакой «шахматной идеи»[8].

      Звучит заманчиво, но чего нет, того нет.

      [Окончание рекламного предуведомления Вильсона на обложке второго издания романа:]

      «Внимательного читателя ждет […] особенного рода сюрприз, раскрыть который было бы нечестно по отношению к автору».

      Предисловие переводчика

      «Иногда я говорю себе, что ее не так уж трудно было бы перевести на русский язык», – пишет В. о последней книге Севастьяна Найта, в которой сведены все предыдущие его книги и в которой содержится загадочная разгадка секрета всего романа, всей «истинной жизни».

      Около двадцати лет тому назад вдова Набокова попросила меня взяться за перевод «Ады» на русский язык. Я колебался: дело это казалось мне безпримерно трудным. Однако по размышлении я предложил некоторые необычные меры, например оставить в этой трехъязычной книге некоторую часть неудобопереводимого английского текста непереведенной – подобно тому как в оригинале оставлены без перевода многие русские jeux d’esprit и des mots, и послал на ее усмотрение две или три главки из середины книги. Она нашла, что перевод мой неудачен, и решила отказаться от самой мысли переводить «Аду» на русский язык. В отношении моей пробной попытки она была права, там было много неловкой акробатики, которую можно было принять за своевольную отсебятину. Но вскоре после этого я начал переводить «Севастьяна Найта», не помню теперь, по ее предложению или по моему, пытаясь держаться, как это было при переводе «Пнина», принципа дословной верности подлиннику, но в то же время пользуясь возможностями доступного мне языка гораздо свободнее, чем я это себе там позволил. Мне казалось, что ради верного воспроизведения оттенка смысла и слога в дело годны едва ли не любые подручные средства: так тень собаки на освещенной стене может быть изображена хитросплетением пальцев. И вот я старался переводить «инде слово в слово, инде же умышление во умышление», как сказал король Альфред. И так как на русский язык переводилось английское сочинение русского писателя, мне хотелось выветрить сколько возможно запах операционной, которым почти всегда отдает перевод.

      Первая глава была кончена вчерне в 1988 году, но вмешались другие занятия, работа прервалась и по смерти Веры Набоковой не возобновлялась. Тем временем в 1990‐е годы в Москве стали вкривь и вкось издавать сочинения Набокова, в том числе два или три переложения этой книги[9]. Я же, напротив, совсем оставил переводы и обратился к другим занятиям. Но два года тому назад, когда затеялась новая серия изданий Набокова по‐русски в «Азбуке» и его сын предложил мне перевести эту книгу заново, я перечитал это старое свое упражнение и остался им скорее доволен[10].

      То был первый роман, сочиненный Набоковым по‐английски – в декабре 1938‐го и январе 1939 года в Париже, в ванной маленькой квартирки на рю де Сайгон, которую он занимал с женой и четырехлетним сыном. Он не был уверен в естественности и даже в правильности своего литературного английского языка и поэтому просил проверить манускрипт Люси Леон Ноель, жену Поля Леона, приятеля Джойса (Набоков не мог, конечно, не обратить внимания на то, что ее девичья и замужняя фамильи образуют палиндром, один из его любимых видов криптографии). Этот манускрипт с ее и своими поправками он взял с собой в Америку, где по нему еще раз прошлась одна американская профессорша, после чего книга вышла 18 декабря 1941 года с интересным напутствием Эдмунда Вильсона[11]. Ее тогда почти не заметили, и не только оттого, что Америка как раз в те дни вступила в мировую войну. Впрочем, уже через три недели по выходе книги (и почти день в день через шесть лет по смерти Севастьяна Найта) появилась холодная и плоская рецензия того именно стилистического рода, который невольно наводит на мысль, что ее мог бы сочинить для пародии сам Найт. Впрочем, заканчивается она симпатичным для будущего переводчика предположением: «Быть может, эта книга звучала бы интереснее

2

Эти слова написаны по‐русски (в советском правописании).

3

Эдмунд Вильсон (1895–1972) был один из самых известных и влиятельных американских критиков середины двадцатого века. Очень скоро по переезде Набокова с семьей из Европы в Америку в 1940 году Вильсон познакомил его с издателями и ввел в литературное общество. Они были дружны, хотя с годами их отношения все охлаждались и осложнялись, и наконец они рассорились в середине 1960‐х годов из‐за печатной полемики вокруг издания Набоковым «Евгения Онегина» в своем переводе и с комментариями. Их переписка опубликована, с небольшими изъятиями, проф. С. Карлинским в 1979 году.

4

У Вильсона было прозвище Bunny, которым пользовались все его друзья, в том числе и Набоков. Слово это значит «зайка» или «зайчик» и в русском употреблении звучит совсем не так, как по‐английски (как и многие вообще ласкательные прозвания), поэтому я отказался от него в этом случае. У Набоковых в семье, по словам его сына, Вильсона в третьем лице упоминали или по фамилии, или по имени (в обоих случаях с ударением на последнем слоге).

5

Эти слова написаны по‐русски (по русскому правописанию).

6

Одна из нескольких интересных оговорок Набокова этого рода: книга была написана не пятью, а только неполными тремя годами раньше (и очень быстро – всего за полтора месяца).

7

Гигиенический трон в романской, главным образом, Европе.

8

Слова в кавычках написаны курсивом в подлиннике – вероятно, это слова Вильсона, сказанные по телефону.

9

Как и в случае с недавно напечатанным новым изданием «Пнина» в моем переделанном переводе («Азбука», 2007), я должен тут особенно отметить, что этих переводов «Найта» не читал, как, впрочем, и вообще не читал никаких переводов книг Набокова – переводы ведь не для переводчиков делаются, – и по этой причине всякие возможные дословные совпадения в моем тексте с предшествующими совершенно случайны.

10

Приношу искреннюю благодарность Андрею Александровичу Бабикову, поэту и знатоку Набокова, который указал мне на множество важных промахов в рукописи перевода и любезно предложил способы их исправить.

11

Роман вышел в свет 6 декабря 1941 г. в издательстве «New Directions»; отзыв Э. Уилсона появился во втором издании 1945 г. (Прим. ред.)